– Ну, что встали? Садитесь, – не очень любезно предложила Саше хозяйка, протискиваясь мимо нее на кухню. – Ну, так что вам от нас надо? – все так же недружелюбно спросила Ирина, прислоняясь к раковине. Детский рев уже прекратился, вой тоже.

– Ирина, расскажите, какие отношения связывали вашего мужа с Аленой Огородниковой?

– Отношения? У моего мужа? С этой? – Ирина едва не задохнулась от возмущения. – Да никакие. Они когда-то в школе дружили, вот и все отношения.

– Да? А у меня есть сведения, что после освобождения Алена часто виделась с вашим мужем, – не без раздражающей язвительности произнесла Саша.

Выведи свидетеля из равновесия, из комфортной зоны, и он в состоянии раздражения обязательно проговорится. Этот прием известен всякому, и не только профессионалам, но и любому любителю детектива. И Саша, несмотря на двоих безмятежно играющих в соседней комнате детей, цинично его использовала. Себе она казалась коварной злодейкой, не хуже Чезаре Борджиа.

– Настучали уже доброжелатели? – скривилась в ответ Ирина, отчего ее простоватое добродушное личико приняло отталкивающее выражение жесткости. – Серега мой дурак, каких мало. Всех жалеет. И собак, и кошек, и бомжей, и вот Огородникову тоже пожалел. – Она тяжело вздохнула, успокаиваясь. – В конце мая это было. Пришел с работы расстроенный. Что, говорю, случилось? Сокращение? У матери снова приступ? Она у него сердечница, у сестры Серегиной сейчас живет, у той трешка в соседнем доме, а она с мужем развелась, так свекровь с детьми помогает, а мы вот в ее квартире живем. В смысле, в квартире свекрови, – торопливо, путано объяснила Ирина.

Саша согласно кивнула.

– А Серега говорит, шел сейчас домой, одноклассницу бывшую встретил, Алену Огородникову, помнишь, я тебе про нее рассказывал? Кто ж тут забудет, если он сам говорил, что это его первая любовь и они пожениться собирались? – Саша согласно кивнула, пока что Ирина не финтила и врать не пыталась. – Ну вот. Видел, говорит, сейчас во дворе, она на днях из тюрьмы вернулась. А сам чуть не плачет. Знаешь, говорит, она раньше такая красавица была, а сейчас словно на двадцать лет постарела. И глаза тоскливые такие, смотрит на всех затравленно, даже от меня шарахнулась.

– С этого у них роман и закрутился? С жалости? – ненавидя себя за подлость, спросила Саша.

Вот она, работа полиции, влезать в чужую душу, людей расстраивать, оскорблять. Гадость, да и только. Не об этом она мечтала, поступая на юридический. А мечтала сидеть в чистом офисе и составлять договора, прорабатывать контракты, давать умные советы, но уж точно не в чужом белье копаться. И Саша тяжело вздохнула, потому как путь в юридический рай лежал исключительно через успешно отработанную практику.

– Да какой роман! – не сдержавшись, воскликнула Ирина и хлопнула ладонью по столешнице. – Не роман это, а забота о сирых и убогих. Во всяком случае, с его стороны. Не мог он ее послать куда подальше. Решительности не хватало. А она, лиса, этим и пользовалась. Мало того что она его во дворе после работы караулила, так повадилась к себе на ужин летом приглашать, пока я с детьми на даче была. Это уж мне невестка, Лариса, рассказала, сестра Сережина. Приехала на неделе и говорит: езжай немедленно в город, пока эта уголовница мужа у тебя не увела, я с детьми побуду. Ну, я сразу собралась и помчалась. Скандал был, конечно, безобразный, – стыдливо отводя глаза, пояснила Ирина. – А только что мне делать оставалось? Мне семью спасать надо, а эта нормальных слов все равно бы не поняла! Наорала на нее, – тяжело вздохнула женщина, – гадостей каких-то наговорила, а сама смотрю, стоит она облезлая вся какая-то, глаза и вправду как у побитой собаки. Тут, к счастью, Сережка прибежал, ну я и ему всыпала, он меня домой утащил, и слава богу. А уж дома я ему сразу сказала: или уголовница твоя, или мы с детьми, и слово с него взяла, что больше к ней ни ногой. Он ей тут же при мне позвонил и все объяснил.

– А она что? – с интересом спросила Саша, поражаясь насыщенности чужой личной жизни.

– Ничего. Сказала, что понимает. И все, – пожала плечами Ирина.

Саша молча многозначительно покивала.

– С этим все, конечно, ясно. Неясно только, кто Огородникову убил. – И взглянула в глаза Телегиной.

Но та только дернула плечами и коротко бросила, словно подводя черту:

– А вот это нас не касается. Вы милиция, вы и ищите.

– Полиция, – строго поправила Саша.

– Без разницы.

– А кстати, где вы оба находились в момент убийства? Тринадцатого числа с часу дня до трех? – вытащила козырную карту Саша.

– Я с детьми в поликлинике в очереди сидела сперва к невропатологу, потом к ортопеду. Думаю, что Степку с его орущей таратайкой вся поликлиника запомнила, а Серега на работе был. Можете проверить, – фыркнула недружелюбно Ирина.

– Обязательно проверим, – строго пообещала Саша, понимая, что потерпела очередное фиаско.

– А кем вы до родов работали? – спросила она Телегину, уже стоя на пороге квартиры, так просто, из любопытства.

– Технологом на комбинате детского питания. А что?

Ничего, вздохнула про себя девушка, направляясь к лифту. Очередной тупик, и никаких версий. Хотя алиби проверить все же стоит.

– Дим, ну что мне делать? – жалобно скулила Саша, сидя перед лейтенантом Дубровиным, уныло положив голову на руку и бессмысленно теребя канцелярские принадлежности на его столе.

– Саш, хватит ныть, – не выдержал, наконец, лейтенант, отобрал у нее стакан с карандашами и спрятал в стол. – Ты с Рязанцевым эту ситуацию обсуждала? Он что тебе говорит?

– Он мне ничего не говорит, – буркнула девушка. – Он только усмехается самодовольно и ждет не дождется, когда я дело завалю и явлюсь к нему сдаваться.

– Ну, знаешь, тут ты сама виновата, – без всяких обиняков и джентльменских замашек заявил Дубровин. – Не надо было в колодец плевать. Старинная народная мудрость, подтвержденная тысячелетним опытом. Рязанцев нормальный мужик, покладистый и добродушный, а ты еще жизни не знаешь, а то бы радовалась, что к нему попала, а не к этому скунсу Сурмилину. Вот уж подлая скотина, и ничего, и с ним люди работают, – как-то слишком эмоционально проговорил лейтенант.

– У тебя что, неприятности? – сообразила, наконец, Саша.

– Нет. У меня сплошные успехи. И вообще, мой жизненный путь усыпан розовыми лепестками и золотыми монетами, – зло ответил лейтенант и хряпнул древним массивным скоросшивателем по столу. Потом глубоко, медленно вздохнул и уже нормальным тоном спросил: – Ну ладно, что там у тебя?

На этот раз Саша ныть не стала, а просто изложила Дубровину суть своей проблемы.

– Скажи мне, стажерка Понамарева, о чем ты думаешь, расследуя данное преступление? – после минутного размышления спросил Дубровин.

– О том, как убийцу вычислить, о том, кому было выгодно убийство Огородниковой, – скрипела натужно мозгами девушка, пытаясь вспомнить, как на зачете, главные задачи оперативного работника, следователя и прочих иже с ними сотрудников и в глубине души догадываясь, что лейтенант Дима имеет в виду нечто совсем иное.