Поскольку Элизабет не очень хорошо знала Новый Орлеан, то не обратила внимания на адрес, по которому ей надлежало прибыть. Он не насторожил ее, хотя любой местный житель был бы озадачен. Приличной даме ехать в такой район было просто нельзя. Элизабет оставила записку Натану, в которой сообщила, что едет на встречу с дамой — новой знакомой по балу, который она посетила вместе со Стеллой. Она объяснила и Мэри, чем вызван ее отъезд, и, полная решимости доказать Консуэле Сантане, что ничто не связывает ее с Рафаэлем, отбыла на свидание. Привратник вызвал ей наемный экипаж.

Когда кучер услышал адрес, то был невероятно озадачен. Сомнения в том, что его наняла настоящая леди, у него не было, но леди просто не могла направляться по адресу, который назвала. Что-то тут было не так! В тех кварталах жили дамы легкого поведения, обычно квартеронки, но лицо почтенного кучера не отразило недоумения. Однако когда они подъехали к прелестному коттеджу, окруженному забором, его сердце дрогнуло:

— Мадам, может быть мне подождать вас? Элизабет, пребывая в приподнятом настроении и не чувствуя опасности, да к тому же завороженная прелестью коттеджа, очаровательно улыбнулась ему:

— Спасибо, пожалуй, не стоит, просто я не знаю, сколько пробуду здесь.

В ответ на ее стук дверь открыла неулыбчивая испанка неопределенного возраста и провела слегка нервничавшую Элизабет в маленькую уютную комнату. Коттедж внутри оказался невелик, хотя меблировка показывала, что у его владельца есть и деньги, и вкус.

Консуэла, вперившись глазами в лицо Элизабет, предложила той сесть на одно из кресел, стоявших напротив дивана, на котором сидела она сама. Смелость Элизабет в так, честно говоря, поддерживаемая искусственно, пошла на убыль. Тем более, что фигура мрачной женщины с черными волосами, одетой во все темное, олицетворяла для нее Инквизицию.

Консуэла не злоупотребляла украшениями, хотя у нее на пальцах было несколько без сомнения дорогих колец, да в серьги из жемчуга не выглядели дешевыми.

Темные глаза Консуэлы уставились в лицо Элизабет, и прошло несколько напряженных секунд, прежде чем она наконец заговорила.

— Я благодарна вам, сеньора, что вы откликнулись на мое предложение прибыть для беседы. Нам есть о чем поговорить. Но, прежде чем мы приступим к делу, позвольте мне предложить вам чай или что-нибудь другое — сок, вино.

Первым порывом Элизабет было отказаться, но, не желая обидеть хозяйку, она с некоторой экзальтацией сказала:

— О да, я выпью чего-нибудь с превеликим удовольствием.

Консуэла дотянулась до маленького серебряного колокольчика, стоявшего на струганном столе, позвонила, и в тот же момент, как будто она ждала за дверями, возникла служанка Мануэла. Приняв заказ, Мануэла так же молниеносно возвратилась с серебряным подносом. Это свидетельствовало, что хозяйка готовилась к встрече. На выбор гостье были предложены чай в фарфоровом кувшинчике, маленькие пирожные, посыпанные сахаром, и вино сангрия в красивом графине.

Неулыбчиво глядя на Элизабет, Консуэла изрекла:

— Вы — англичанка и, как я понимаю, будете пить чай, но если хотите, отведайте моей сангрии.

Хозяйка явно не спешила начинать деловой разговор. Элизабет, нервничая, выпила уже чашку чая и почти заканчивала другую. И тут она ощутила, что чай слишком горек на вкус, видимо, заварка была слишком крепкой. Не испытывая никакого удовольствия, Элизабет все же продолжала потягивать чай — это было хоть каким-то оправданием затянувшейся паузы.

Все больше и больше волнуясь оттого, что время шло, а хозяйка так и не начинала разговор о своем муже, Элизабет решила проявить инициативу.

Собрав всю смелость и глядя своими фиолетовыми глазами в черные, абсолютно непроницаемые глаза Консуэлы, Элизабет тихо сказала:

— Сеньора, мне не хотелось бы показаться невежливой, но я не думаю, что вы устроили эту встречу, чтобы осведомиться о моих впечатлениях от Нового Орлеана.

Консуэла никак не отреагировала на слова Элизабет, и та, помолчав, продолжила:

— Думаю, что хотя ни вы, ни я не затронули главной темы, интересующей нас, она ясна — ваш муж. — И продолжила с подкупающей искренностью:

— Пожалуйста, сеньора, верьте мне: между мной и вашим мужем не было и быть не могло ничего такого, что затронуло бы вашу или мою честь и достоинство.

Ответом на короткую страстную речь Элизабет был тяжелый вздох. Лицо Консуэлы было каким-то отрешенным, бесстрастным, когда она заговорила:

— Вы правы, настало время затронуть главное, ради чего мы обе здесь. Хотя, может быть, до начала серьезного разговора еще чашечку чая?

В этот момент Элизабет почувствовала слабость, у нее закружилась голова, и она была вынуждена откинуться на спинку кресла. Ей тем не менее хотелось побыстрее начать и закончить разговор. От чая она вежливо, но твердо отказалась:

— Благодарю вас. Боюсь, что мой организм не согласен с чем-то, что я съела за завтраком, и чай может только усугубить ситуацию.

— Возможно, что причина в этом, — загадочно произнесла Консуэла, и по ее лицу проскользнуло подобие улыбки. — Ваше состояние вот-вот может ухудшиться.

Глядя на сидящую рядом женщину, Элизабет увидела, что та стала раздваиваться.

— Что в-вы им-меете в виду? — выговорила она с большим напряжением. У нее возникло ощущение, что ее язык обложен ватой.

— Охотно поясню. В чае, который вы только что выпили, была растворена белладонна. И теперь я могу открыть вам мой план.

В тоне Консуэлы слышалось удовлетворение и чувство превосходства, Сердце Элизабет сжалось от ужаса, и она прошептала:

— Зачем?

Тонкие черные брови Консуэлы взлетели вверх:

— А вот зачем. Это поможет мне развеять иллюзии Рафаэля касательно вашей особы.

А дальше она заговорила обыденным тоном, как будто рассказывала о вещах, которые случаются каждый день:

— У Рафаэля было очень много женщин в прошлом, и ни одна из них меня не трогала. Мне всегда было наплевать, сколько шлюх пройдет через его постель. Но я не могу ему позволить хранить в сердце образ одной женщины постоянно…

— О чем вы говорите, при чем здесь я?

— Скажу честно, может быть, и ни при чем. Но я хочу застраховаться от этого на сто процентов. После бала я много размышляла о случившемся и пришла к выводу, что мой муж и вы так старательно твердите, будто в гардеробе ничего не произошло до того, как я застукала вас там, что это выглядит подозрительно.

— Вы ошибаетесь, сеньора! — Элизабет закричала от возмущения, растрачивая остаток сил. — Мы встретились там совершенно случайно, и это не произвело на него какого-то особого впечатления. Верьте же мне в конце концов!

— То, что вы утверждаете это, для меня понятно. Вам надо оправдаться. Думаю, что в гардеробе случилось что-то, и я намерена кое-что предпринять.