меня и самого давно в печёнках сидели, но мнение приятеля касательно мер обеспечения безопасности я отнюдь не разделял. Порядок есть порядок. Всё же кабинет к категории режимных помещений неспроста отнесли, тут и с образцами экспериментальных микроорганизмов работают помимо всего прочего. Вот прямо сейчас и работают, если уж на то пошло.

— Семён, физкульт-привет! — поздоровался я с ассистентом Леопольда, который склонился над микроскопом и на звук отпертой двери никак не отреагировал.

Семён выпрямился, несколько раз моргнул и вздохнул.

— Привет, Петя. Чаёвничать пришёл?

— Ага! — подтвердил я, раскрыв журнал для посетителей. — Не отвлеку ни от чего важного?

Семён кинул взгляд на часы и мотнул головой.

— Меня уж точно нет. — Он снял белый лабораторный халат и, на ходу надевая пиджак, покинул кабинет, только буркнул напоследок: — Я — обедать.

Я озадаченно глянул вслед аспиранту и спросил разогревавшего чайник Леопольда:

— Чего это с ним? Какая муха укусила?

— Известно какая, — поморщился Леопольд и ткнул указательным пальцем в потолок. — Вдовец нам уже все нервы вымотал. Мне на его ценные указания плевать с высокой колокольни, а Сёма дёргается и успокоительное горстями глотает.

Я хмыкнул.

— Ты и сам не лучше выглядишь.

Леопольд зажал худое лицо в ладонях, потом сказал:

— Так чай или кофе?

— Чай, — сказал я. — А что у тебя со Вдовцом? Отчётностью душит?

— Дурак он и карьерист! — зло выдал в ответ Леопольд. — И лезет туда, куда лезть ему совершенно не нужно!

Я рассмеялся.

— Это, брат, ты понятно объяснил. Всё сразу ясно стало!

— Да ну тебя, Петя! — отмахнулся собеседник, выставил на стол гранёный стакан с чаем и сказал: — Печенье бери.

— А сам?

— Не хочу. Я с нашим дорогим Филиппом Гавриловичем уже язву заработал, наверное. Представляешь, он ко мне в соавторы набивается!

— Серьёзно?

Леопольд кивнул.

— И ладно бы чисто формально, чтобы имя на титульный лист поставить да по конференциям с докладами разъезжать, — я бы и не возражал даже. Так нет же — он мне перспективные направления исследования определять вознамерился! Это не смотри, это не важно, здесь без шансов, работай над этим и этим! А чуть что не по нему: нет сметы, и всё тут!

Я хлебнул чаю и спросил:

— Ну а ты что?

— А что я? Послал его. Пусть смету себе в одно место засунет! Всё, баста! Мы до практического результата первого этапа доползли, я теперь всем этим бюрократам от науки фигу к носу подведу. Теперь не я у них фонды клянчить буду, теперь они за мной бегать станут!

Леопольд болезненно поморщился, вытянул из кармана бутылёк с таблетками, свинтил крышку и вытряхнул одну из пилюль себе на ладонь. Закинул её в рот, запил глотком воды, вытер с лица пот и злорадно улыбнулся.

— Хотел бы я посмотреть на их рожи, когда ректор узнает…

Он замолчал, не закончив фразы, чем меня изрядно заинтриговал, и я спросил:

— Узнает о чём?

Вместо ответа Леопольд подошёл к вмурованному в стену сейфу, вставил в скважину ключ с затейливой бородкой, провернул его и принялся вращать круглую ручку кодового механизма. Стальная дверца оказалась в десять сантиметров толщиной, на нижней полке сейфа лежала какая-то документация, на верхней — аккуратным рядком выстроился десяток бутыльков с запаянными стеклянными пробками. Белую этикетку каждого из них пересекала горизонтальная синяя полоска, надпись над ней гласила: «Лаборатория № 1/18». Снизу были проставлены номер генерации штамма, дата отбора образца и закорючки подписей — на первый взгляд совершенно одинаковые, словно проставленные под копирку.

Леопольд вынул один из бутыльков и ногтем подчеркнул дату.

— Вот! Самый знаменательный день в моей жизни! О пенициллине слышал? А эта культура антибиотикам сто очков вперёд даст!

Содержимое запаянного пузырька больше всего напоминало слегка разбавленный раствор банальной зелёнки, и я уточнил:

— Это какое-то лекарство?

— Не совсем, — отрицательно качнул Леопольд головой и задействовал малую толику сверхсилы, заставив жидкость лучиться мягким зеленоватым сиянием. — Видел, а? Нет, ты видел?!

Но лично меня эта демонстрация нисколько не впечатлила.

— Ну, светится. Вижу. И что с того?

Хозяин кабинета страдальчески закатил глаза. Как видно, хотел похвастаться величайшим достижением своей жизни, а я в силу отсутствия научной базы его значимостью не проникся.

— Да ты объясни толком! — попросил я.

— Они светятся, Петя. Светятся под регулируемым воздействием сверхсилы. И не только в лабораторных условиях, но и в обычной среде. Понимаешь, что это значит?

— О-о-о! — протянул я, округлив глаза. — Колоссально! Нет, серьёзно! Грандиозно! Мои поздравления!

Леопольд повёлся на эту нехитрую уловку и прямо-таки расцвёл, начал что-то сбивчиво и пространно рассказывать о проделанной работе, будто речь на церемонии награждения репетировал, а я улыбался и кивал, поддакивая в нужных местах, ни черта не понимая в услышанном. Сообразил только, что конкретно этот штамм ценен исключительно стабильностью и жизнеспособностью во внешней среде, а своей идеи о колонии полезных кишечных сверхбактерий Леопольд не оставил, просто решил заняться ими на втором этапе исследования.

— Это, — напоследок встряхнул он пузырёк, прежде чем вернуть его в сейф, — будущее! Никогда и никому ещё не удавалось вывести стабильный штамм бактерий, чувствительных к сверхэнергии. А эти ещё и жизнеспособны вне зоны активного излучения Эпицентра! Я точно знаю, я проверял! Уникальная мутация! Неповторимая!

У меня уже все комплименты кончились, так что промолчал, а Леопольд вдруг прищёлкнул пальцами.

— Кстати! Нам нужны будут добровольцы! Поучаствуешь?

— Прости, что-то не хочется, — отказался я, доставая из кармана часы. — И так кучу разных препаратов принимаю…

— А это не страшно! Мы как раз и работаем над тем, чтобы полностью уйти от всей этой химии.

Но нет, я и не подумал дать слабину.

— Не, Звонарь точно не согласует.

— А мы тебя определим к тем, кто плацебо получать будет. Слушай, мне до зарезу массовка нужна! Чем больше будет добровольцев, тем меньше смету насчитают. Ну помоги по дружбе, Петя! А?

— Точно плацебо давать станешь? — уточнил я с обречённым вздохом.

— Клянусь! — подтвердил Леопольд. — Но это неофициально.

— Ладно! — махнул я рукой. — Готовь бумаги, в следующий раз подмахну.

— Завтра?

— Хорошо.

Мы распрощались, и уже в коридоре я не сдержался и фыркнул.

Подумаешь, бактерии светятся — тоже мне грандиозное достижение! Ну ещё бы Вдовец не пытался ход исследований в нужное русло направить! Смета не резиновая, расход средств какими-то практическими результатами оправдать надо, а не этим вот всем… свечением.

По вторникам у меня были грязевые ванны, из раздевалки я вышел сразу в плавательных трусах и тапочках, а выданные на входе простынку и полотенце набросил на плечо, дабы скрыть растёкшийся по коже синяк.