знал, «Знак Почёта» высшая награда ОНКОР, вручаемая по личному распоряжения губернатора особой научной территории. Эта безделушка перед тобой такие двери открыть может, о которых тебе и знать ещё не положено.

И я как-то сразу поверил, проникся торжественностью момента. Вынул увесистый знак, поглядел на его обратную сторону и обнаружил выбитый там номер «37».

Тридцать семь! Я — тридцать седьмой награждённый?!

— А орденская книжка есть? — спросил я, возвращая знак на подложку.

— Есть, но я тебе её не отдам. Секретность, сам понимаешь. — Георгий Иванович сцапал красную коробочку и вернул её в сейф, вместо неё сунул мне нагрудный знак «За отличную службу» и книжечку к нему. — Вот, поноси пока.

— И надолго? — не удержался я от лишённого всякого смысла в сложившейся ситуации вопроса.

— Возможно, что и навсегда. Акция, прямо скажем, произвела чрезвычайный международный резонанс, — пожал плечами Георгий Иванович и усмехнулся в усы. — Да не кукься! Не кукься! Ты тут не один такой обделённый.

— Обделённый тут только я, — сварливо заметил Альберт Павлович и взял рюмку. — Да покажи ты ему уже!

Капитан Городец хмыкнул, достал из сейфа и кинул на стол латунный угольник, но не вроде одного из тех, что отмечали его нарукавный шеврон, а широкий.

— Меня, видишь ли, в майоры произвели, — пояснил Георгий Иванович, — но для всех я так и останусь капитаном, потому как свободных майорских должностей по моему профилю нет и не предвидится, а в комендатуре в таком чине невместно штаны протирать. На смех поднимут.

— Кому другому расскажи, — фыркнул Альберт Павлович. — Шифруешься опять! Секретность на пустом месте разводишь.

— Не на пустом, — возразил Городец. — Майор — это фигура, это непременно большой начальник. В новом чине меня в таких раскладах учитывать станут, что и даром не надо. Людей подводить начнут, в друзья набиваться, обязательствами по рукам и ногам свяжут. Для начала нужно серьёзную подготовительную работу провести, я ж и помыслить не мог, что капитана перерасту!

— Ври да не завирайся! — ухмыльнулся Альберт Павлович и поднял рюмку: — Ну, за реализацию планов!

Мы выпили, и Георгий Иванович со словами «хорошего помаленьку» убрал бутылку в сейф, только на этом сюрпризы не закончились.

— Ну, Пётр Сергеевич, — улыбнулся куратор, доставая из внутреннего кармана пиджака очередную коробочку, только чёрную и чуть большего размера, — а вот тебе презент уже исключительно от нас.

Внутри сафьянового футляра обнаружились серебряные запонки и заколка для галстука. Не фабричные, а изготовленные на заказ, на круглых щитах темнели надписи: «9/32».

Я озадаченно хмыкнул, немало удивлённый неожиданным подарком.

— Не рекомендовали же раньше витки и румбы инициации светить?

Георгий Иванович ухмыльнулся в усы.

— И сейчас не рекомендуем. Реальные светить не нужно. А эти ты давно перерос. Так?

— А тут и солидности себе добавишь, — отметил Альберт Павлович, — и эпатажности самую малость. Эдакая яркая деталь в образе, которая оттягивает на себя внимание.

Всё верно — операторы, прошедшие инициацию на девятом витке, сей прискорбный факт обычно не выпячивали. Да и в целом, если не брать в расчёт желторотиков-первокурсников подобными украшениями щеголяли преимущественно представители эталонного шестого витка, ещё пятого и седьмого, но уже не так массово.

— Внешность обманчива, — улыбнулся Альберт Павлович. — Да ты достань одну. Достань!

Я послушно подцепил ногтем запонку, взвесил её в руке и поразился неожиданно солидному весу.

— Ого! Они золотые, что ли? Белое золото?

— Платиновые, — пояснил Георгий Иванович.

Я не удержался и присвистнул.

— Сильно дорогие?

— Не дороже денег.

— Нет, я серьёзно!

Городец ухмыльнулся в усы.

— Я тоже. Но если так уж хочешь знать, ориентируйся на цену золота. Последние годы платина с ним в паритете.

— Тяжёлые, — отметил я. — А ещё зажим. Стоимость металла плюс работа… Да вы кучу денег потратили! Стоило оно того?

— Не нравятся? — уточнил Георгий Иванович. — Не переживай, премию по линии ОНКОР тебе выпишут, сам решишь, на что её потратить.

— Почему не нравятся? Очень нравятся! — признался я, нисколько не покривив душой. — Просто со стороны посмотришь — серебро серебром, а они на деле кучу денег стоят. Полторы моих зарплаты самое меньшее, а то и две!

— Внешность обманчива, — повторил Альберт Павлович. — Ну и поздравляю тебя с новым назначением!

— Это как? — опешил я, едва не выронив запонку. — Куда?!

— Завтра получишь перевод в оперчасть Бюро.

Альберт Павлович явно рассчитывал на позитивную реакцию с моей стороны, но я его разочаровал.

— Нет-нет-нет, — замотал я головой. — Мне такого не надо! Я и так в институте с утра до вечера пропадаю, никакой личной жизни нет, а у оперативников рабочий день и вовсе ненормированный, мне ещё и ночевать в кабинете придётся!

Куратор всерьёз мои возражения не принял, заявив в ответ:

— Тяжело в учении, легко в бою!

— Да какой?! — возмутился я. — По субботам у меня медицина, воскресенье и понедельник заняты военными курсами. Оставшиеся четыре дня пытаюсь учиться, а ещё три дежурства в неделю, ежедневные упражнения, тренировки, йога и научная работа! Я личную жизнь уже полгода устроить не могу!

— Было бы желание — давно устроил! — отрезал Альберт Павлович. — Кто хочет — изыскивает возможность, кто не хочет — ищет отговорки!

В голове после выпитого слегка шумело, наверное, именно коньяк и помог собраться с духом, перестать искать отговорки и сказать со всей возможной прямотой:

— Я собираюсь заниматься наукой.

Куратор меня не понял.

— Ты и занимаешься! — Он прищёлкнул пальцами. — Какую вы со Звонарём тему исследуете? «Влияние приобретённых энергетических патологий на физическое состояние оператора»?

— Ну да! — поморщился я. — И кто её прочитает с грифом ДСП?

— Раздел о факторах, способствующих бессимптомному протеканию деструктивных процессов, потянет сразу на «секретно», — заметил Городец, проявив изрядную осведомлённость о содержании моей ещё ненаписанной работы.

— Вот! — кивнул я. — А я собираюсь со следующего курса на кафедру Чекана перевестись! Хочу расчётом стратегических воздействий заняться. Ещё высшую математику подтянуть надо!

Альберт Павлович поджал губы, и его округлое лицо моментально растеряло обманчивую мягкость.

— Не понимаю, как работа в оперчасти помешает твоему переводу…

— Чтобы Чекан оперативного работника на кафедру взял? Да никогда! Точно ведь решит, что засланный казачок! А сотрудник управления физической защиты — это всё равно что вахтёр. Таким тягу к высокому сам бог велел поощрять!

Георгий Иванович кивнул, и его скуластая физиономия приобрела выражение крайнего неодобрения.

— Вот, кстати, да. Ты своим переводом, Альберт, выводишь нашего юного друга из тени. Понимаю, тебе нужны свои люди в оперчасти, но эта схема излишне прямолинейна, она закрывает нам очень многие возможности. Пока ещё лишь потенциально закрывает но всё же, всё же…

Куратор отмахнулся.

— Не в моих принципах ломать людей через