На следующий день прямо на поле к ней подошел незнакомый парень и стал извиняться за вчерашнее. Татьяна удивилась, что совершенно не помнит его лица. Странно, что он ее запомнил. Когда она сказала ему об этом, парень улыбнулся и заявил, что заметил ее еще в институтском дворе, когда они ждали автобусов. Он представился Женей и весь день работал рядом с ней. Не избалованная мужским вниманием, Татьяна никак не могла понять, что он в ней нашел. Сам он был настолько хорош собой, что Татьянины сокурсницы поглядывали на нее с неприкрытой завистью. Все совхозные вечера после этого Татьяна с Женей проводили вместе. Никаких попыток завалить ее на сено он больше не предпринимал, хотя целовались они страстно и жарко, а руки его беспрепятственно гуляли по всему Татьяниному телу. Обжегшись на Бутыровиче, она решила не строить из себя недотрогу и однажды сама расстегнула ему брюки. Все прошло в самом лучшем виде, но Женю после этого как подменили: куда-то исчезла его нежность и страсть, он стал груб и циничен. Когда Татьяна потребовала объяснений, он, криво улыбаясь, объяснил, что был уверен в ее непорочности, что она и понравилась-то ему именно такой: скромной, застенчивой и неопытной. Он хотел быть у нее первым, всему научить ее, а таких, всего повидавших девах, у них целый институт, и на их фоне Татьяна не представляет собой ничего интересного. На этом и закончился их едва начавшийся совхозный роман.

Татьяна была обескуражена. Влюбиться до умопомрачения она еще не успела, а потому могла рассуждать достаточно трезво. Но никакая трезвость не могла помочь ей понять, что надо этим мужчинам, если, конечно, отбросить Карпинского, действия которого были легко объяснимы. С тех пор Татьяна замкнулась в себе и старалась не обращать никакого внимания на мужских особей. Сначала это ей удавалось плохо, особенно тогда, когда в коридорах института ей попадался Женя. Потом ничего… Привыкла. Именно тогда она научилась смирять зов плоти поеданием кондитерских изделий. Кроме сладкого с мучным, помог и институт. Учеба на последних курсах была очень напряженной и требовала много сил. Было не до любви и даже не до секса.

Потом Татьяна распределилась на Кировский завод, в конструкторское бюро, где и работала до сих пор. Там она и познакомилась с Симоной, которая годом раньше распределилась туда из другого технического вуза. И в КБ, и на заводе работало очень большое количество разного рода мужчин, но почему-то никто из них за все годы так и не обратил на Татьяну внимания. Будь она поактивнее, повеселее и раскрепощеннее, может, дело как-нибудь и устроилось бы, но Татьяна уже свыклась со своим одиночеством, довольно уютно угнездилась в нем и не хотела никаких перемен. Пирожные, сериалы, книги, баритон Хворостовского, вулканическая Сима и рекламные мачо – вот и все, что требовалось для счастья Татьяне. И зачем вдруг вынырнул Олег Дунаев? Три года вместе работали – и ничего! И что его прорвало?

Татьяна поежилась и замотала шарф. Все-таки холодно. Погреться бы где-нибудь… Пожалуй, можно зайти в аптеку. Она порылась в карманах. С мелочью набралось около восьми рублей. Как раз хватит на пару упаковок анальгина. Она толкнула дверь, мелодично звякнувшую китайскими колокольчиками «Песня ветра». Татьяна недавно покупала такие в подарок матери, чтобы хоть чем-то порадовать уныло стареющую женщину. Мать колокольчикам совершенно не обрадовалась, а Татьяна теперь везде узнавала китайскую «Песню ветра».

Чтобы протянуть время, она подошла к витрине, в которой были выставлены косметические средства. С ума сойти, сколько теперь всяких кремов и притираний для омоложения! Плати деньги и молодей день ото дня!

Татьяна разглядывала стройный лиловый флакончик с пенкой для умывания за семьсот шестьдесят пять рублей, когда услышала знакомый голос, от которого остановилось сердце:

– Будьте добры, дайте мне две упаковки во-о-н тех памперсов.

Татьяна осторожно выглянула из-за супружеской пары, которая перебранивалась, выбирая крем с липосомами, и увидела Олега Дунаева, деловито засовывающего полученные от аптекарши упаковки в большой пакет. Замершее сердце Татьяны запустилось снова и принялось с такой силой гонять кровь по венам и артериям, что его владелице чуть не стало дурно. Какой кошмар! Он не просто чужой муж! Он еще и отец маленького ребенка! И у него хватает совести умолять ее о свидании! Жена дома мучается с пеленками-распашонками, а он к посторонним женщинам пристает! Хорош! Нечего сказать! А она-то, Татьяна, какова! Растаяла, рассиропилась, размечталась… А он всего лишь бабник, как Рудельсон! Казанова! А ведь по виду не скажешь! Кепочка, зонт, торчащий из сумки! Надо же, как люди умеют маскироваться! Как он там говорил… «Я женат, но можно считать, что не женат…» Ужас! Наверно, они, эти мужчины, всем так говорят… Как же все-таки хорошо, что у нее нет мужа! По-крайней мере, ее никто не обманывает и не предает!

Татьяне очень хотелось выскочить из-за супружеской пары, которая так и не могла прийти к консенсусу на предмет крема от морщин, и встать перед Дунаевым немым укором. Вот, мол, я: видела ваши пампресы! И нечего больше притворяться и называть меня Танечкой! Не куплюсь я больше на ваши нежности, Олег Сергеевич!

Но ничего этого она не сделала. Дождалась, пока Дунаев выйдет из аптеки, а потом вышла из нее сама, совершенно забыв о том, что намеревалась приобрести анальгин.

Что ж! Все, что ни делается, делается к лучшему! Она теперь кое-что знает о Дунаеве. Не зря говорят: предупрежден – значит вооружен! У нее теперь есть оружие против его домогательств!

Пожалуй, пора домой… Сима, наверно, уже успела наставить рога Рудельсону… Так им всем и надо! Рога им и хвосты!!! Похотливым обманщикам в турецких куртках и модных пальто!

Татьяна представила, как Сима наставляла рога Рудельсону, и почувствовала прилив крови ко всем местам. Как давно ее тела не касался мужчина. Она зачем-то опять подумала об Олеге Дунаеве – и чуть не заплакала. Ни один из ее короткого списка мужчин никогда не говорил ей, что она ему нравится. Никто никогда не говорил ей о любви, не смотрел на нее такими глазами, как Олег. Да только за один этот взгляд она готова была любить его всю жизнь. А этот его взгляд, оказывается, ничего не стоит и наверняка хорошо отрепетирован на других таких же дурочках, как она. Что ж! Она больше никогда не посмотрит в его сторону! Олег Дунаев – чужой муж и отец маленького ребенка! Татьяна вдруг улыбнулась, смахнув с глаз слезы. Пожалуй, она может рассчитывать только на «Мужа на час», и то лишь в том случае, если у этой фирмы действительно двойное дно, как подозревает Симонка.

Весь рабочий день Татьяна придерживалась линии поведения, которую определила вчера после аптеки, а именно: на Олега Дунаева принципиально не смотрела, ну разве что периферическим зрением и сквозь опущенные ресницы. К шкафу с канцелярскими принадлежностями она тоже не ходила. И даже на перекур бегала всего один раз – и то в тот момент, когда Дунаев раз– говаривал с шефом и никак не мог ринуться за ней следом в коридор. В те моменты, когда она все-таки фиксировала изображение Дунаева, он казался ей расстроенным. «Так вам и надо, Олег Сергеевич! Воспитывайте-ка лучше своего малолетнего ребенка!» – мстительно думала Татьяна и с особым ожесточением орудовала рейсшиной и карандашом. После работы она минут двадцать курила у Ильича одна, чтобы не встретиться в гардеробе с Дунаевым.