«Ты сильно преувеличиваешь их возможности и недооцениваешь мои и свои…» — внезапно послышался тихий шепот.

Я испуганно обернулся, но никого рядом не было. Да и шепот — теперь я понимал это совершенно отчетливо — раздавался отнюдь не возле уха, а прямо внутри моей головы! «Не считая прямого штурма с вырезанием всех этих болванов, есть еще не менее сотни вариантов тайного проникновения. Если позволишь мне действовать, то еще до заката мы окажемся на месте».

Отойдя в сторонку, я присел в тени разросшегося у стены куста и замер, обдумывая ситуацию. А ситуация была не ахти. Голоса в голове — симптом тревожный. Очень тревожный! Вообще-то это тоже излечимо, но ни нужных лекарств, ни умелого «лекаря душ» под боком я не имел. А запускать подобное нельзя. Никак нельзя. Последствия могут быть самые неприятные! Шизофрения болезнь такая… очень нехорошая…

«Ах ты ж сволочь малолетняя! Я тебе покажу, как меня шизофренией называть! Я тебе докажу реальность! Смотри и думай: возможно такое для сумасшедшего или я все же существую не только в твоем воображении?!»

В груди кольнуло. Точнее, нет. Это нельзя было назвать болью — скорее ощущение походило на то, что в грудь мне с размаху всадили ржавую, не очень-то острую и довольно толстую спицу, смазанную сильнейшим обезболивающим средством. Не больно… но страшно и отвратительно. Противно. Какая-то «мертвая» онемелость засела в груди, точно там, где располагается сердце. А мое тело вдруг встало и точным, изящным и каким-то невероятно ловким, совершенно «не моим» движением скользнуло в ближайшую подворотню.

Затем был бег… Хотя можно ли подобное назвать бегом? Тело просто с невероятной скоростью буквально скользило из тени в тень, словно совершенно утратив не только кости, но и вообще материальность. Несмотря на сумерки и словно повисшую перед глазами какую-то темную дымку, видел я вполне неплохо. Видел, но сделать ничего не мог. Так же как в прошлый раз, когда я убил святителя, тело мне совершенно не подчинялось. Как будто им управлял не я, а кто-то гораздо более опытный, умелый, решительный… и жестокий.

Да, жестокий. Потому что стремительный бег привел меня, а точнее — мое тело, в «зеленый» район предместий. Один из немногих достаточно благополучных районов Нижнего города. Осмотревшись, мое тело — а точнее, тот, кто им сейчас управлял, по неведомым мне признакам выбрал один из домов.

Резкий прыжок без разбега на высоту, более чем в три раза превышающую мой рост, — и я нахожусь в небольшом уютном дворике, огражденном высоким каменным забором. Один только взгляд — и бросившийся ко мне слюнявый ирайский волкодав с тихим взвизгом влетел в свою конуру, откуда донеслось жалобное поскуливание.

Правая рука метнулась к поясу, словно выхватывая невидимый меч, затем последовал быстрый взмах, и на запертой двери, сделанной из толстых дубовых досок, появилась узкая щель, а изнутри дома донесся звук упавших половинок разрубленного засова.

Затем все было быстро. И неприятно. Когда все закончилось, мои старые лохмотья уже догорели в камине, а мое тело, отмытое до скрипа в большой и теплой ванне с самым настоящим мылом, одетое в новенькую дорожную одежду молодого наследника весьма небедного купца, аккуратно обходя кровавые лужи, выходило из разграбленного дома.

И вновь — бег. Уже смеркалось, и ворота Белого города должны были закрыться, но того, кто управлял моим телом, это не смущало. Да и направлялся он не к воротам.

Глухая стена. Это был, пожалуй, один из наиболее старых участков стены, оставшийся с тех времен, когда еще не было империи. В те древние времена Белый город и был всей Лаорой, а эта стена была крепостной, защищавшей город от набегов многочисленных врагов. Мое тело шло, внимательно вглядываясь в абсолютно одинаковые камни и, кажется, даже что-то бормоча под нос. Внезапно оно остановилось и, присев, с силой нажало на ничем не примечательный камень. С тихим и словно недовольным скрипом тот немного углубился в стену, а в следующий миг земля ушла у меня из-под ног.

Провал люка со скрежетом задвинулся над моей головой, и воцарилась полная темнота. Похоже, я находился в каком-то подземном ходе. Впрочем, спустя пару мгновений я начал различать очертания изрядно прохудившийся кладки стен, каменного, крайне запыленного пола и ведущий куда-то вдаль неосвещенный проход.

Похоже, стоящая перед моими глазами дымка, затеняя солнечный свет, в темноте, наоборот, позволяла видеть не хуже кошки или иного ночного жителя.

Впрочем, смотрел я не долго. Исходящее из сердца мертвящее онемение внезапно прервалось короткой и резкой болью, стоящая перед глазами дымка начала рассеиваться, а в голове зазвучал уже знакомый голос: «Дальше, надеюсь, сам справишься. Как видишь, ничего особо сложного. А то заладил: „Император не сможет…“ И не такие крепости брать доводилось!

Но дальше — сам! А то как бы чего плохого не вышло. Для живых Сила Смерти вредна. Помрешь еще раньше срока…

Ход этот раньше вел в Цитадель, в храм Пришлых, и особнячок один тайный, недалеко от стен. Что сейчас от него осталось — не ведаю. Сам разберешься.

И еще совет. Пока Сила не развеется, старайся людям на глаза не попадаться. Вид у тебя сейчас для живых страшноватый». — В Голосе почувствовалась явная насмешка.

Я медленно и с трудом поднялся на ноги. Уже знакомое онемение в сердце, но на этот раз оно было куда сильнее и… нет, не болезненнее. Боли как раз и не было. Интенсивнее, страшнее… Ну не знаю я, как еще это выразить, описать словами… просто часть моего тела, находящаяся рядом с сердцем — там, куда вонзилась невидимая, но такая ощутимая призрачная спица, решила, что она мертва… и разубедить ее в этом у меня получалось плоховато.

Хотя… может, и не стоило разубеждать? Сейчас я ясно ощущал, что при необходимости вполне могу повторить все те невероятные вещи, что мое тело совсем недавно проделывало под руководством Голоса.

Видеть во тьме, скользить меж тенями, рубить врагов и препятствия Призрачным Мечом… Мечом, которого нет, но который, несмотря на это, может убивать и сокрушать как живых, так и мертвых… Но все это — только до тех пор, пока во мне сохраняются следы, отголоски той мрачной силы, что владела мной столь недавно.

Слегка напрягшись, я вполне мог изгнать поселившуюся в моей груди Смерть. Но вместе с ней я немедленно утратил бы и даруемые ею силы. И далеко ли я уйду — под землей, лишенный возможности как зажечь огонь — ну нет у меня с собой ни факела, ни даже кремня с кресалом, — так и видеть в окружающей меня тьме.

Нет уж. Учитывая все обстоятельства, пока мне лучше потерпеть. Временно обосновавшийся в груди холод я как-нибудь переживу. Не навсегда же… Да и боли нет. А вот удар по голове каким-нибудь выпавшим из кладки камнем или еще какую подобную неприятность — вряд ли.

О том, что со мной произошло, что это за Голос и откуда у него столь странные и страшные возможности, я старался не думать. Не время и не место. Точно так же, как не время и не место думать об участи пяти человек, своими жизнями заплативших за возможность для меня приобрести нормальную одежду и помыться. Я о возможности такого не мог даже и помыслить. Голос пошел на подобный размен без сомнений и колебаний.