Коттон не сомневался, что если хорошо покопаться в этом хламе, то можно найти что-нибудь интересное. Здесь необходимо навести порядок, и, разбирая вещи, обязательно нарвешься на важные детали. Те, кто приходил сюда, уже не вернутся. Они искали деньги или ту картину в чемодане. Возможно, что одного из них Райнер придушил и повесил в шкафу. Что маловероятно и не вяжется с выпускником Оксфорда и искусствоведом.

Под телефонной книгой лежал открытый альбом. В нем были наклеены вырезки из газет. Это было то самое, что он искал. Вот они – сливки, пенки, сгустки. В этом вся собака зарыта. Коттон пролистал альбом. Вырезки были текстовыми, и ни одного снимка. На месте фотографий были пустые места. Кто-то позаботился, чтобы их не осталось. Коттону показалось это странным. Проще уничтожить альбом, чем выдирать из него фотографии. Либо это сделал сам хозяин, либо тот, кто имел доступ к его вещам. Альбом остался лежать на старом месте, но без лишних деталей.

Коттон поднял с пола стул и присел к столу. В газетных вырезках говорилось о выходе в свет книги Райнера о Тулуз-Лот-реке в Лондоне. Здесь же были вырезки из французских газет, но он не знал французского, и вырезки остались не прочитакными. На одной из страниц был написан крупный заголовок «Скандал в Париже». Статья занимала газетную полосу, сложенную вчетверо. Коттон не успел ее прочитать. Он услышал шум. Это был хруст стекла. Кто-то шел по коридору. Коттон захлопнул альбом и встал. Шаги приближались, и через секунду в комнате появилась женщина. Она, как и Коттон, вошла по инерции, ибо ни один нормальный человек не мог топтать книги, вещи, альбомы. Увидев стоящего возле стола мужчину, она развела руки в стороны, хотела что-то сказать, но у нее не получилось. Коттону было проще, он уже освоился, но тоже молчал, потому что влюбился. Такое, вероятно, все же бывает! Или мы, условно, поверим, что такое бывает. Мы ничего не знаем о том, что творилось в его голове, но он неотрывно смотрел на вошедшую и улыбался, оставаясь неподвижным, как манекен в витрине.

Она была очень мила, обаятельна, возможно, красива, и очень напугана. Таких героинь создавал Коттон в сценариях, а Голливуд просеивает через свое сито тысячи девушек, чтобы найти единственную. Таких Коттон не видел. Не видел даже в мечтах. Как скудно человеческое воображение, и как богата природа. Впрочем, Кокс со своим режиссерским видением тут же ее забраковал бы. Слишком низкий лоб, слишком широко расставленные глаза, не очень четкий рисунок рта, ши-роковатые ноздри… Но Кокс ничего не понимал в женщинах. Его интересовал крупный план на экране, тени от надбровных дуг, улыбка, профиль… Для Коттона пауза длилась миг, для девушки – вечность. Тишину нарушила гостья.

– Здесь что-то случилось?

– Конечно.

– Вы что-то искали?

– Нет. Обычно я знаю, что где лежит. Искали те, кто этого не знал.

– Вы хозяин этого дома?

– Бедлама…

– Так значит это вы Робин Райнер^ Опять его опередили и не дали представиться собственным именем той, от которой ему ничего не хотелось скрывать. Но тогда чем оправдать его присутствие в чужой квартире?

– Наверное, надо вызвать полицию, – робко предложила девушка.

– Я это уже сделал, – соврал Коттон.

– Извините, я, вероятно, не вовремя. У вас такое несчастье.

– Ничего страшного. Книги недолго поставить на место. Я не храню в доме ценности. Грабители теряли время.

– Вы так спокойны… Я прилетела из Лос-Анджелеса. Мы вас ждали два дня подряд.

– Кто это «мы»?

– Разве вы не получили письмо?

– Понятно. Остались сомнения, и вы ведете разведку боем. Вы говорите о письме Эрика Троутона?

Девушка облегченно вздохнула.

– Мне показалось.

– Что я грабитель или полицейский. И все же я настаиваю на том, что из предложенных вариантов Робин Райнер мне подходит больше.

– Теперь я это вижу. Я секретарь мистера Троутона Синтия Сандерс. Я пыталась вам дозвониться в течение трех дней, но телефон не отвечал, и маэстро порекомендовал слетать мне в Нью-Йорк и проверить все на месте. И вот, я поднимаюсь наверх, дверь открыта, а тут такое творится…

– У меня по этому поводу есть прекрасная идея. Пойдемте ужинать. Я голоден и вы, наверняка, после такого перелета проголодались. Стол с белой скатертью, свечи, музыка, легкое вино. Это лучше, чем утопать в альбомах с репродукциями и осколках.

Девушка осмотрела стены.

– Но здесь не только репродукции. Я вижу замечательный подлинник. Это же Тулуз-Лотрек?

– В общем-то да, – неуверенно ответил Коттон, глядя на размалеванную девицу с задранной юбкой в паршивом подрамнике.

Девушка подошла ближе и посмотрела внимательнее.

– Это же «Звезда Мулен-Ружа».

– Мне кажется, что грабителей интересовало что-то более прозаичное и миниатюрное. Вряд ли они слышали о Тулуз-Лотреке.

– Конечно, если не читали вашей книги о нем.

– Итак, мы идем?

– А как же полиция?

– Я им не нужен. У меня не было возможяости столкнуться с жуликами и не возможности описать их.

Они направились к выходу. Девушка указала на миниатюрный крючочек, на котором висели ключи на брелоке в виде пантеры или леопарда.

– Не забудьте ваши ключи.

– О, конечно.

Коттон сорвал ключи и сунул их в карман. Когда они вошли в лифт, девушка нажала на кнопку «гараж» и лифт опустился в подвал. Такого оборота Коттон не ожидал, но он с охотой принимал игру в кошки мышки, потому что не ощущал реальной опасности. Он понятия не имел, на какой машине разъезжает РаЙнер, к тому же Коттон был плохим водителем. Его древний «бьюик» с трудом таскал его по Лос-Анджелесу со скоростью тридцать миль в час. Но Коттон не задумывался о мелочах. Нежный аромат духов, близость девушки будили в зачерствелой душе сценариста все те чувства, о которых он успел забыть. Ему казалось, что она слышит, как стучит его сердце. Дуайт Кокс ни черта не понимает в женщинах, он думает о крупном плане, а Коттон видел нежную кожу, изумительный рисунок рта, выразительные миндалевидные карие глаза и шикарные темно-каштановые волосы, которые слегка касались его щеки. Одна из кокетливых кудряшек соскользнула на стремительную стрелку брови.

Коттону было легко. Он не смущался, не стеснялся, будто ехал не в лифте в гараж, а сидел за письменным столом и описывал идеал женщины, взятый в своем новом романе за эталон.

Лифт остановился, и двери раскрылись. Синтия вышла первой и пропустила вперед спутника.

– Где же ваша машина?

Гараж был невелик. Один ряд справа, один слева. В каждом стояло машин по десять, большинство отсутствовало. Коттон медленно пошел по кафельному полу вперед, покручивая ключиками.

Он остановился у пятой машины справа, Его интуиция подсказывала ему, что это она. Во-первых, она красного цвета и двухместная с откидным верхом. На такой или похожей разбился Райнер. Очевидно, он любил красные скоростные машины. Во-вторых, на капоте была приклеена статуэтка такого же зверя, какой был изобра-• ясен на брелоке. Сбоку на крыле сверкали стальные буквы «ягуар». Коттон подошел к дверце водителя и вставил ключ в дверь. Она очень легко открылась. Ему сегодня везло. Жизнь – явление полосатое. Сегодня он подобрал с земли миллион долларов и встретил самое чудесное создание на Земле. Это– была самая светлая полоса в его жизни.