От: Евгения Дубова

«Уважаемые соратники! Согласно последним новостям от коммерческого, деньги всем будут перечислены после 20-го».

Кому: Евгению Дубову

От: Ильина

«Уважаемый Евгений. Меня, как драматурга, очень заинтересовала предложенная вами рубрика „Обыкновенная история“. Могу написать текст про поиски артефакта на Каймановых островах. Главный герой – журналист. Его похищают, запирают на яхте, где он встречается с переводчицей. Им дается месяц на поиски таинственного артефакта, который перевернет научный мир. Детектив, лав-стори, триллер – благодарный жанр. Как вам? Да, Дмитрий Терентьев, который со мной связывался от вашего имени, к моему сожалению, не владеет информацией по поводу следующих вопросов:

– кто я по штатному расписанию?

– сколько мне полагается по штатному расписанию?

– любопытно, сколько полагается этому антисемиту Терентьеву по штатному расписанию?

С уважением, Ильин».

Кому: Евгению Дубову

От: Дмитрия Терентьева

«Отстоял очередь перед банкоматом. Проверил два раза. Оба раза – пусто. Вопрос: инвестор – еврей?»

Кому: Дмитрию Терентьеву, Анне Шварц, Лилии Щукиной

От: Евгения Дубова

«Уважаемые соратники! Инвестору не нравится ни название, ни концепция. Я счел возможным сообщить ему от имени трудового коллектива, что мы уходим в неоплачиваемый отпуск до тех пор, пока не будут погашены долговые обязательства».

Кому: Евгению Дубову

От: Анны Шварц

«Забрала Максика от мамы Ковалевского. С Френкелем расстались. Половину рисунков он забрал, половина – у меня.

Зы: Позвони, пжста, Димке, пусть заберет у меня Ковалевского».

Кому: Евгению Дубову

От: Шиловой

«А я тебя предупреждала, что все это выглядит мутно…»

Кому: Евгению Дубову

От: Дмитрия Терентьева

«Загляну к тебе завтра. Если не увяжется Ковалевский, поговорим. И выпьем».

Карина и Эдик были красивой парой. У них было редкое качество на двоих – влюблять в себя людей. Нельзя было любить Эдика и не любить Карину или наоборот. Нельзя было позвать в гости Карину и не позвать Эдика. Невозможно. Не потому что они муж и жена. А потому, что было непонятно, кого любишь больше.

Конечно, любили, именно любили, их старые друзья, которые за годы перемешались и забыли, кто чей друг – Карины, а потом Эдика или Эдика, а потом Карины. Но симпатию эта пара вызывала мгновенную. Карина ладила с женщинами, даже с теми, с которыми ладить было решительно невозможно. Эдик находил общий язык со всеми, включая тех женщин, с которыми умудрялась ладить Карина.

Некоторые новые знакомые, особенно женщины, пытались найти у Эдика с Кариной такое… чтобы было к чему привязаться. Карина была старше Эдика лет на пять. Немного, но хоть какой-то минус. Однако Эдик выглядел старше Карины лет на десять, что опять же шло в плюс. У Карины была дочь от первого, раннего, брака. Минус. Но Эдик любил Каринину дочь, как свою. Опять плюс. Общих детей у них не было. Минус. Но был внук – плюс. Каринина дочь родила в восемнадцать лет. То, что родила рано, – минус. Но то, что родила по большой любви и жила счастливо с мужем, давало в сумме несомненный плюс. Карине с Эдиком ранний внук заменил ребенка. Минус. Они дружили с родителями зятя, договаривались, кто когда заберет нянькаться малыша, – плюс.

Знакомым оставалось только признать, что такое бывает – когда двое счастливы и все хорошо.

Карине повезло с наследственностью. В сорок лет – ни ботокса, ни подтяжек. Эдику с наследственностью не повезло – сердце, нервы, печень. Никто из мужчин в его семье не доживал до пятидесяти. Эдик был уверен, что и он не доживет. Даже не смирился, а просто принял к сведению этот факт.

– Каринка, не волнуйся, я скоро умру, – смеялся он.

– Конечно, – отвечала она.

– И ты найдешь себе молодого и здорового.

– Обязательно.

– А меня ты будешь вспоминать?

– Буду, а если забуду, то твои друзья напомнят.

– Это правильно. Я их попрошу за тобой приглядывать.

…– А ты расскажешь своему новому молодому мужу, какой я был талантливый?

– Расскажу. В подробностях.

– Я в тебе не сомневался.

Эдик пил. Не запойно, но крепко. В удовольствие. Карина намазывала себе на кусочек хлеба масло и от мужа не отставала. Пока масло обволакивало стенки желудка, Карина успевала раздеть Эдика, уложить его спать, помыть посуду, вынести мусор. Утром Эдик вставал и шел в баню. Парился, обливался холодной водой и ехал работать. Карина вставала, натягивала кроссовки и бежала в парк. На бегу ей хорошо думалось – о дочери, внуке, Эдике, о себе. Что именно она думала – не знал даже Эдик. А Карина каждое утро между лавочкой и деревом решала, что надо что-то делать. Закодировать Эдика, сказать родственникам, чтобы перестали кутать внука и пичкать его таблетками, отправить измученную ранней семейной жизнью дочь отдохнуть и перестать, наконец, всем нравиться. Пробегая мимо пруда, она собиралась позвонить друзьям Эдика и сказать им, что лавочка закрыта. Что больше нельзя заваливаться к ним в три часа утра, допивать виски и оставаться спать на гостевом диване. Да, они умные, замечательные, по-своему трогательные, но Карине они надоели до смерти. И анекдоты их надоели, и истории, и вообще все надоело. Даже то, что все вокруг считали ее замечательной и умной. До смерти надоели походы в гости, куда ее с Эдиком приглашали «разбавить компанию» и «поддержать стол». Чтобы остальным гостям не было скучно, а было весело и хозяева остались бы довольны удачным приемом. Ближе к дому, у другой лавочки, где Карина каждое утро здоровалась с молодой женщиной с коляской, она останавливалась, пила воду и думала, что жизнь прошла, а она и не заметила.

Она была молодой, красивой одинокой женщиной с маленькой дочкой на руках, а Эдик – веселым и добрым холостяком. Они начали вместе жить в шутку и поженились в шутку. Эдик, может, и шутил, но Карина знала, что делает. Эдика она любила как друга, не как мужа. И ценила как друга, не как мужа. Но Эдик настолько искренне любил ее дочь и настолько искренне эта любовь была взаимной, что Карина решила – от добра добра не ищут.

– Эдик, а Лялька? – спросила Карина Эдика перед их свадьбой.

– Каринка, да я не знаю, кого больше люблю – тебя или Ляльку. Наверное, Ляльку. Не обижайся, – отвечал Эдик. – Учти, если ты меня бросишь, Ляльку я не отдам.

Карина улыбалась, глядя на Эдика, который строил страшные рожи.

Только потом она поняла, что Эдик так же искренне любил и чужих детей, и друзей, и друзей друзей, и даже собак друзей друзей. Когда у Эдикова друга умер любимый пес, Эдик плакал вполне натурально. Дети друзей Эдика вообще обожали. И если бы Карина не знала, кто их родители, то подумала бы, что все они – дети Эдика.