– Так весенняя зелень – она самая вкусная, – улыбнулся Иваныч. – Мы с Андрюхой такие салатики частенько режем. Как гости к нему приезжают, я уж не лезу мешаться, а вот когда он один, мы с ним здесь вот так, как сегодня с тобой, хозяйничаем.

– Иваныч, а что, жена от него правда гуляла? – спросила вдруг Вика. Получилось неожиданно даже для нее самой, как будто кто за язык дернул. С чего бы? И не думала ведь!

– Было дело, – нахмурился Иваныч. – Я-то всего не видел, потому что появился тут уже под конец их семейной жизни. Но она была девка очень видная, яркая, звонкая вся такая. И до мужиков охочая… Они к ней так и слетались. А на кого сама вешалась. И Андрюхины-то приятели тоже не смогли устоять… Друзья, называется! – Иваныч символически сплюнул.

– А он что? Не замечал ничего? Или так ее любил, что вовремя отворачивался?

– Андрюха? Нет, не думаю, чтоб отворачивался. Он не из той породы, что даст ноги о себя вытирать. Любил ее – это да. И поэтому, наверное, просто верил своей женщине, как себе. А когда понял, что верить нельзя, то сразу одним махом все концы обрубил, выгнал ее и подал на развод. Она-то еще приезжала, пыталась мириться, а он и разговаривать с ней не стал. Потом только долго стоял за баней возле растущей там рябины. Обхватил ее, да нет-нет лбом о ствол и стукнется. Хотел я к нему подойти, но потом передумал: ну что в такой ситуации скажешь? А так перегорит да утихнет. И ушел я потихонечку, не стал показываться ему на глаза. Вот с той поры вместе и живем.

– Ясно, – кивнула Вика, снова опуская глаза к салату. За окном внезапно громыхнуло, и она вздрогнула всем телом. Чуть вилку с перепугу не уронила. Иваныч только улыбнулся:

– А вот и первая весенняя гроза пожаловала! Наконец-то! Давно пора! Грядки я не успел дополоть, но ради такого случая позже все доделаю.

Он чуть отодвинул занавеску, выглянул в окно. Дождя еще не было, но ветер поднялся такой силы, что клонил яблони в рублевском саду, словно былинки, срывая и сразу же унося прочь наименее крепкую листву. Потом резко потемневшее небо озарилось вспышкой, снова громыхнуло, уже ближе. И еще раз. Залп за залпом, почти без передышки. Будто артиллерийская канонада, только несущая не разрушение и смерть, а напротив, обозначающая, что долгожданное лето наконец-то вступает в свои права. Этакий приветственный салют! А потом хлынул дождь. Без всякого предупреждения, сразу стеной, которая одним махом будто обрезала ветер.

– Ну, Иваныч, теперь вы со мной тут надолго, – улыбнулась Вика.

– Ой, только б курочки мои в сарай забежали! Совсем я про них забыл! – всполошился он. – Ну-ка, хоть взгляну, – и побежал по лестнице на второй этаж.

Вика поднялась туда с ним за компанию. Кур они так и не высмотрели. В сарай – не в сарай, но укрытие себе птицы где-то все же нашли. Зато, просто так выглянув в то окошко, что было обращено на улицу, Вика случайно увидела проезжающую мимо ворот машину. Темная иномарка ехала медленно под сплошными потоками дождя. Кое-как держащаяся на месте водительская дверца у нее была изрядно помята. У Вики екнуло сердце. Она распахнула окно, высунувшись из него наполовину под дождь. Но высокий наружный забор помешал ей рассмотреть номера удаляющейся машины.

Вечером приехали Смирнов с Леной, и почти вслед за ними Рублевы, оставившие сына и кошку на попечение родственников. Вечер был такой тихий и солнечный, что пролетевшая буря казалась накатившим и исчезнувшим наваждением. И лишь вдали, на востоке, еще кучерявились белоснежные, слепящие глаза башни облаков.

– С первой грозой! – громогласно поздравил с порога Матвей.

– Угу, – кивнул Смирнов. И саркастически добавил: – После третьей грозы купаться можно будет.

– Ну, ты свой сезон уже открыл, – с усмешкой пробасил Матвей.

– Не я один. Викуля еще раньше моего почин положила. Причем дважды.

– А те, кто нас к этому вынудил, похоже, и здесь меня выследили, – сообщила Вика. И рассказала о машине. О той самой или очень похожей.

– Так, – сразу стал серьезным Матвей. – Андрюха, с камерами не будем тянуть до выходных. Завтра же с утра пришлю своих парней, чтобы установили все в срочном порядке и на высшем уровне. Кстати, насчет камер у бокса: со вчерашнего дня там появилась пара кадров, но нечетких, наши приятели подло обманули мои надежды. Но я все-таки отвез запись следователю. Объяснил, что на ней надо искать и почему. Может, и удастся что-то из нее выжать.

– Матвей, а те записи, что с Климом? Ты их случайно не привез? – спросила Вика.

– Привез, Викуль. Они у меня в машине. Хочешь посмотреть?

Вика только кивнула в ответ. И вскоре уже сидела у Рублевых в гостиной на диване перед большим телевизором. Остальные тоже составили ей компанию: вдруг кому-то удастся что-нибудь разглядеть? Запись была темноватой, черно-белой. Камера у Матвея срабатывала на движение, и большей частью запечатлелись пустяки: пролетевшая птица, прошмыгнувшая мимо кошка, да не одна. Потом прошел человек, но вдали и мимо.

– Сторож несколько раз попал в кадр, – прокомментировала Таня. – Работает человек, регулярно совершает обход территории.

– Сторож, – повторила Вика, глядя, как тот, не останавливаясь, проходит мимо их с Климом бокса. – Ничего плохого сказать о нем не хочу, но… А не мог ли он тоже быть в сговоре с теми тремя?

– С чего ты взяла, Викуль? – удивилась Таня.

– Не знаю. Наверное, паранойя начинается. Но если у троицы был сообщник на станции, то сторож лучше всего бы подошел на эту роль.

– Викуль, он возле вашего бокса ни разу не притормозил. И самый главный вопрос – как внутри него оказалась взрывчатка? – остается открытым. Твою версию с проломом стены уже не проверишь. От самой стены ничего не осталось, а ворота соседнего пустующего бокса в зону видимости нашей камеры, как выяснилось, попадают не полностью. Хотя теоретически все возможно… А вот наконец и Клим.

– Вижу! – Вика подалась вперед, жадно вглядываясь в экран, на котором была видна сдающая задом к воротам бокса их с Климом машина. Даже в таком ракурсе – чуть сверху и сбоку – Вика сразу узнала ее.

Клим остановился, чуть не доехав до ворот, вышел и открыл их. Вика замерла, жадно ловя каждое его движение. Ах, если бы он лицом повернулся! Милый, родной, единственный! Но он не глядел по сторонам, занимаясь делом. Подогнал внедорожник к уже открытым воротам вплотную, снова вышел из него, открыл багажник и начал вытаскивать что-то действительно очень тяжелое и громоздкое. Но что именно – невозможно было сказать даже приблизительно, потому что одна створка ворот составляла вместе со стоящей рядом машиной надежный заслон от камеры. Зона видимости ограничивалась сверху лишь узкой полосой между открытым багажником и боксом, виднелись макушка и плечи Клима, и судить о выгружаемом предмете приходилось только по его движениям. Вот он с натугой тащит что-то из багажника. Вот наконец-то вытащил и пошатнулся. Не уронил, а позволил грузу соскользнуть на землю. А потом нагнулся и поволок его внутрь, ухватив за край.