– Он приходил ко мне каждую ночь после приезда, – сказала Жестина. – На это я годилась, но не гожусь на то, чтобы быть матерью собственной дочери.

Возможно, Элиза догадывалась об этом и ее замысел был местью.

Не говоря больше ни слова, Жестина вошла в дом. Через окно я видела, как она собрала кое-какие пожитки в корзину и схватила Лидди за руку. Выйдя из дома, они поспешно спустились по лестнице.

– Пусть-ка он теперь нас поищет.

Лидди бросила на меня испуганный взгляд. Я пошла было за ними, но Жестина обернулась и бросила мне:

– Не смей следить за нами! Ты обращалась с этой ведьмой как с сестрой, и смотри, к чему это привело! Ты такая же, как они.

Стоя на дороге, я смотрела, как Жестина уводила дочку в горы, где росли столетние красные деревья, из чьей коры на острове делали сильнодействующее лекарство. Когда маленькой девочкой я болела, Адель как-то принесла мне чай, настоянный на этой коре. Я смутно помнила, что кожа у меня была такой горячей, словно кровать была в огне. Такой же жар охватил меня сейчас, и сердце у меня упало. Я боялась, что у Жестины нет шансов победить жену Аарона.

Утром я застала наших гостей во дворе. Они стояли в ожидании, пока из дома выносили их багаж.

– Жестина не приведет Лидди, если вы этого ждете, – сказала я.

– Вряд ли мы когда-нибудь еще увидимся, – отозвалась Элиза, поцеловав меня на прощание. Я отстранилась, желая, чтобы они поскорее убрались. У кузена был вид человека, принявшего решение, хотя и не слишком радостный. Наклонившись ко мне, он прошептал:

– Мы с Жестиной ошибались, думая, что можем жить как хотим.

– Ее ошибкой был ты, – ответила я. Нельзя было доверять ему и думать, что он женится на ней. Надо было держаться подальше от нашего двора.

Я смотрела, как они выходят на улицу. Мама была так расстроена, что еще раньше ушла в свою комнату. Несмотря на все фокусы и неудачи Аарона, она сохранила глубокую привязанность к нему. Наверное, она была бы рада, если бы он остался, и даже, возможно, поддерживала бы его материально. Но Элиза, конечно, могла предложить больше.

С улицы до меня донесся веселый голос Элизы, и я удивилась, что она так радуется, хотя не получила того, чего хотела. Затем она сказала, что написала домой, чтобы приготовили комнату для Лидии. И тут я поняла. Я побежала за ними. Стоя на пристани, где солнце и слезы слепили мне глаза, я увидела в лодке Элизу и Аарона и вместе с ними маленькую девочку. Мой кузен нанял людей, которые выследили Жестину и отняли у нее Лидди. Девочке сказали, что ее отвезут во Францию на прогулку, а потом она вернется к маме, которая не возражает против этой поездки. Лидди спрашивала, почему же мама плачет и не хочет ее отпускать, так что ее приходится удерживать силой, оставляя синяки у нее на руках, но эти вопросы остались без ответа. Люди, нанятые Аароном, были моряками, которых чувства местных жителей не трогали.

Жестину, возможно, никогда не нашли бы, но я знала наши потайные места в горах. Я бегала по лесу, пока не услышала женский плач. Моряки, укравшие Лидди, привязали Жестину к палисандровому дереву около пещер, находившихся неподалеку от садов пиратских жен. Некоторые одинокие женщины приходили сюда умирать, когда у них уже ничего не оставалось в этой жизни. На ветвях дерева над головой Жестины сидели несколько пеликанов. Говорят, что пеликаны плачут красными, как кровь, слезами, а гнезда для птенцов строят из собственных перьев, которые выдирают из своей груди с кровью.

– Ты позволила им увезти ее! – крикнула Жестина.

– Нет, я не позволяла, – ответила я и начала отвязывать ее, сломав чуть ли не все ногти, потому что она плакала и дергалась.

– Скорее! Я должна догнать их!

Я знала, что они уже пересели с лодки на корабль, но не стала задерживать Жестину. Я никогда не видела, чтобы люди бегали так быстро. Она унеслась и растаяла вдали, как призрак. Позже говорили, что все, кто был на пристани, разбежались, когда она появилась там, а ее крики были слышны на расстоянии нескольких миль.

В течение нескольких недель после этого Жестина не выходила из дома и не открывала дверь ни мне, ни кому-либо еще. Я оставляла у дверей корзины с провизией, но она не трогала ее. Я сидела на ее крыльце до вечера, но она не выходила. Муж сделал все возможное. Он написал своим родственникам во Францию, обрисовав ситуацию. Наняли адвоката, но толку от этого было мало. Закон подтверждал, что Аарон Родригес обладает правами отцовства, тем более что дочь находится на французской территории. Тогда Исаак обратился к другому адвокату, который был не против обойти закон, подкупив нужных людей. Исаак заплатил ему большую сумму, но и тот не смог добиться пересмотра судебного решения. Мне иногда снилась Лидди на корабле, идущем в Париж. В моих снах она смотрела на наш остров, а пеликан сопровождал ее до самой середины Атлантики, где было уже холодно и куда не могли добраться даже те, кто любил ее.

Спустя несколько месяцев, уже летом, Элиза прислала мне письмо. До этого мы не получали никаких известий ни об Аароне, ни о Лидди, поэтому, увидев письмо, я пришла в волнение. У Элизы был красивый почерк, а чернила были очень темные, почти фиолетовые. Я хотела прочитать письмо и уже взяла бронзовый нож для бумаги, но все-таки решила, что послание предназначается скорее Жестине, и отнесла его ей. Она избегала меня все это время, и мысли об этом преследовали меня, как камешек в туфле. Когда я постучалась к ней, она не выразила радости по этому поводу, но впустила меня. Она была обижена на меня за то, что я подружилась с этой «ведьмой» из Парижа, и это было, в общем-то, справедливо, я и сама винила себя за это. В доме Жестины ощущалась пустота. Ставни были закрыты, хотя день был прекрасный, зеленое море сияло.

– Что это? – спросила она, когда я протянула ей письмо.

– Это из Парижа, – ответила я. Я чувствовала исходящее от письма тепло, словно оно было живым и дышало. – Или мне сжечь его?

Она протянула руку за письмом и ушла с ним в спальню.

Я так и не знаю, прочла она его или нет. Может быть, она проклинала Элизу, а может, была благодарна хоть за какую-то весть о дочери. Когда Жестина вернулась со сложенным письмом в руках, мы сожгли его в чаше, в которой Адель готовила свои снадобья, включая то, что спасло мне жизнь. Искры взлетали высоко к небу. В этот момент я загадала желание, и оно сбылось: Жестина не возражала, когда я приходила к ней. А однажды она пришла в гости ко мне, и я поняла, что она простила меня за то, что Аарон был моим кузеном, а эта «ведьма» из Франции его женой. Правда, прежними наши отношения так и не стали.

Думая о последних моментах жизни моего мужа, о неожиданном приступе боли в сердце, который он, очевидно, почувствовал в жаркий день под каскадом лимонно-желтых солнечных лучей и который заставил его резко согнуться, я задавалась вопросом, позвал ли он в тот момент меня или Эстер, свою любимую первую жену. Надеюсь, она была рядом с ним, протянув ему навстречу руки, и его дух покинул тело с радостью. В тот вечер, когда он умер, я вернулась домой из конторы одна и принесла с собой его очки и часы. Я легла в нашу постель, ожидая, что дух первой мадам Пети ляжет рядом и будет оплакивать смерть Исаака вместе со мной, но она не явилась. Она была здесь, чтобы оберегать своего мужа, а теперь он принадлежал ей в другом мире.