— Безнадежную картину рисуешь, мрачную. Придется безотлагательно заняться самосовершенствованием!

Марат присел рядом с девушкой и хлопнул себя ладонями по коленям.

— С чего бы начать? Может, с посещения монастыря Дюймовочек? Или с паломничества в мастерские Самоделкина? Завтра же, нет, лучше сегодня прочитаю сто раз «Ехал грека через реку…» — молитву древнюю, верную, самим Преподобным Чиполино рекомендованную!..

— … и упомянутую трижды аббатом Буратино в его богословском труде «Очаг Животворящий», в связи с чудесным избавлением от слепоты кота Базилио. — Подхватила Марина: — От слепоты и суккуба в образе лисы Алисы, посланного к бедному убогому калеке Сатаной-Бармалеем. Адским кукловодом заблудших душ, кочегаром вечного крематория преисподней.

Фраза про крематорий напомнила Марату Монастырь и Зеленую милю Шаолиня. Его будто что-то осенило. Крематорий гигантского некрополя непонятным образом вклинился в образный ряд, заняв главенствующую позицию, оттеснив даже фигуры мертвых друзей в балахонах.

Он обернулся к девушке и неожиданно спросил:

— Как хоронили ребят? Ты там была, когда это происходило? Если была — расскажи поподробнее…

— Зачем?

Девушка удивленно подняла брови и внимательно посмотрела ему прямо в глаза.

— Похороны имеют какое-то отношение к твоему сну?

— Не знаю еще…, не уверен… Просто мне вдруг почудилось, что есть связь… — Он осекся, но тут же продолжил: — … между сном и похоронами моих друзей. Конкретно — крематорием или чьей-то кремацией… Сумасшествие полное, но мне только показалось…

Его собеседница, еще больше удивляясь, тряхнула волосами и отстранилась к изголовью кровати.

— Точно… Была тогда кремация. Сначала на кладбище ребят вместе везли, одним поездом, но потом Славу и Николая понесли к могилам, а Владика — в крематорий. Я слышала, даже гроб не открывали для прощания — родители не захотели. Тебе это о чем-нибудь говорит?

— Говорит, но я не могу понять о чем. Будто мне из вышних сфер спустили конкретную ориентировку, которая пока не легла в контекст. Вот чувствую нечто, а, по сути — гадаю на кофейной гуще, пытаюсь искать черную кошку в темной комнате… Детей на похоронах много было?

— Детей? — Марина пожала плечами. — Не помню я детей. Подростки были — человек пять, а дети…, нет, — точно детей не было.

Она опять придвинулась к Марату и смахнула с его лица прилипшую там во время падения соринку.

— Может, вместе попробуем разобраться в твоем сне? А? Ну, пожалуйста… Я вовсе не такая уж и глупая, как тебе кажется — четвертый курс института оканчиваю… Факультет романо-германских языков.

— Ценный компаньон. Почти профессор психологии. А впрочем… Иного у меня все равно нет.

Он мысленно отмел возможные впоследствии недоразумения и пересказал Марине свои сны. Все до единого: начиная с видений мрачных, сочащихся водой зиккуратов на затопленных равнинах и кончая сегодняшним, с мертвецами и гипсовыми младенцами. Не забыл упомянуть про загадочный монолог Ирокеза, пославшего Марата на поиски таинственного «трупоеда», притворно повешенного на Эйфелевой башне. Когда закончил, даже вздохнул от облегчения.

Девушка долго молчала, а потом вдруг задала самый неожиданный вопрос из всех, что можно было только себе представить:

— Интересно, куда подевался Влад? Почему он не присутствовал в комнате? Ведь, по идее, без него композиция полностью теряет смысл… Или по-настоящему приобретает?..

— Где-то я с тобой согласен, но сон — есть сон, во сне порой происходят странные вещи…

— Нет, нет… Тут что-то не так…

Марина опять взглянула Марату прямо в глаза.

— Тебе подали какой-то знак. Поверь, женская интуиция часто подсказывает дельные вещи: начинай распутывать клубок именно с этого места.

«Начинай распутывать клубок именно с этого места…» — Посмеивался про себя Марат, листая дневник Славяна и наблюдая, как Марина надраивает поролоновой губкой заварочный чайник: — «Теперь я хоть точно знаю, с какой стороны подходить к расшифровке мерцательных проявлений Бессознательного. Вооружен женской интуицией до зубов и могу, в слиянии с великим Инь, преспокойно двигать горные хребты и пускать по новым руслам реки. Смешно, но мне это нравится. Присутствие Марины, действительно, изменило расстановку сил в природе: они более-менее уравновесились. Я чувствую себя эдаким азартным охотником на зеленых холмах Африки. Следопытом, выслеживающим в буше опасного зверя, чьи клыки и когти уже подтвердили репутацию достойного противника, умеющего внушать настоящий страх. Наше противостояние обещает быть захватывающим».

Следующая запись в тетради оказалась переводом манускрипта Чарльза Эдварда Виндхаузера, офицера Британского военно-морского флота.

* * *

10 июня 1887 года, Лондон

Сегодня самый большой день в моей жизни. Великий день. Мы с Торквиллем, наконец-то, едем в Шотландию, в Глазго, чтобы присутствовать на ежемесячном собрании членов тайного общества «Асгард», объединившего в себе истинную элиту нашего поколения. Влиятельнейших и почти незаметных особ, сплотившихся на ниве служения идеалам чести и воли, как их понимали римские центурионы и первые крестоносцы. Благодаря этому событию звезда Виндхаузеров вновь воссияет на небосклоне и откроет новую страницу славной истории нашего рода.

Мой друг хлопотал за меня в течение года. Наконец, в прошлую пятницу свершилось: он передал мне письмо Мастера, где меня уведомляли, что я оказался достоин милости предстать перед Большим собранием для прохождения церемонии «Густого воздуха» и посвящения. Думаю, тут не последнюю роль сыграли щедрые пожертвования, коими я регулярно снабжал организацию, но это — сущие пустяки. Главное — мои амбиции теперь будут вполне удовлетворены: Торквилль пообещал ввести меня во внутренний круг, которому вскоре будет поручена некая сверхсекретная миссия. Я готов на все ради перспективы активной борьбы во имя спасения англо-саксонского мира, разлагающегося теперь под влиянием гнилых речей слабовольных либералов, ведущих нас всех к неминуемому краху.

Одно не дает мне покоя — почему именно Шотландия? Неужели учредители общества — главы шотландских кланов? Но какой в этом смысл? Невероятная интрига…

* * *

21 июня 1887 года, Глазго

Скоро полночь. Торквилль куда-то ушел, оставив меня одного в убогой комнате ночлежки для бродяг, где мы с ним поутру остановились. От расположенной поблизости тюрьмы несет гнилой рыбой и прелой древесной стружкой. С набережной Клайда тянет сыростью. На улице под стеной дома возятся не то собаки, не то занимающиеся дележом добычи воры. Их в Глазго Грин[16]полно, и некоторые из них, всегда готовых выпустить тебе из-за пары пенсов кишки, будто торопятся на виселицу, чья тень незримо нависает над этим местом. Говорят, в 1750 году тут видели самого дьявола… Последнее похоже на правду. По крайней мере, ночами князь тьмы точно заглядывает к местным жителям, дабы лично удостовериться в их верности властям преисподней. Иначе как можно объяснить жуткие стоны, исходящие сейчас из-под пола? Может, там спрятаны трупы несчастных, павших жертвами хладнокровных убийц или палачей?