Глеб сделал паузу, чтобы набрать воздуха, и дрожащим от волнения голосом произнес:

– Потому что толкнул Лизу не взрослый человек, а ребенок. Девочка лет девяти-десяти.

– Погоди! Глеб, ребенок?! Даже не мальчишка, а девочка? Откуда у нее столько сил, чтобы столкнуть с моста взрослую женщину?

– Лизе самой на тот момент едва исполнилось девятнадцать, – напомнил Глеб. – Она всегда была хрупкого сложения, а из-за депрессии совсем ослабела. Если толкнули ее с силой, она могла потерять равновесие, проломить гнилые перила и упасть в воду, из которой уже не выбралась.

– Ладно, ладно! – Катя побарабанила пальцами по столу. – Но что с этим делать? Лизу уже не вернешь. Та девочка выросла. Говоришь, ей было лет девять-десять? Сейчас, значит, семнадцать-восемнадцать. Молодая девушка, у которой только все начинается. Возможно, она даже не помнит о том, что натворила. Или, если помнит… Глеб, ты что, собираешься разыскать эту подросшую девочку? Зачем?!

– Мне хотелось бы узнать правду. Возможно, не столько ради себя, сколько ради Вали.

– И? Зачем это Вале?

– Он все эти годы будто пытается задать вопросы о маме или, наоборот, хочет что-то о ней рассказать! Валя – необычный ребенок! Он не может говорить словами, но многое чувствует! И общается через рисунки, интонации, настроения.

– Хорошо, я поняла! – перебила Катя. Не ее дело – вмешиваться в воспитание Вали.

– Кать, не сердись.

– Я не сержусь! – ответила она, однако, не искренне, сама не понимая, отчего так завелась, разозлилась на Глеба.

– Мы-ы-а-а. Мы-ы-а-а! – раздался вдруг крик Вали. Оказывается, он уронил на пол доску с игрой, рассыпал фишки, но смотрел не на Катю с Глебом, а в окно и на что-то указывал пальцем.

Дождь закончился после обеда, но Ярослав, увлеченный чтением, не заметил этого, как и забыл о голоде.

Он дважды перечитал полученную информацию, откинулся на спинку стула и взъерошил темные волосы. Затем, отставив в сторону ноутбук, придвинул к себе блокнот и взял ручку.

Детектив, который нашел адрес знахарки, прислал подробный отчет по местам, в которых Соня с бабушкой жили все это время. Ярослав вначале выписал населенные пункты, а затем, поняв, что главное не в этом, обозначил ключевые года Сониного возраста.

До трех лет девочка была с родителями, а после их гибели внучку забрала к себе бабушка. Два года они жили здесь, а затем уехали в их первое путешествие-скитание. В семь лет Соню снова привезли в городок, а в ее девять опять увезли, и на этот раз поездки по глубинке продлились почти шесть лет. В пятнадцатилетнем возрасте Соня потеряла бабушку, но незадолго до этого они снова вернулись. Последние два года девушка жила в городке вместе с тетей по отцовской линии.

Почему бабушка Сони так часто меняла места жительства, но при этом через какой-то срок привозила внучку в городок? Ярослав мог только предполагать. Может, они возвращались, потому что им нужна была связь с этим местом, но не задерживались, потому что от кого-то скрывались. Не от него ли самого? В последний раз, когда Ярослав почти достиг цели, ведьма обморочила и выгнала его. Проклятие! Его страшное проклятие, снять которое могла лишь женщина из этого рода.

Ярослав покосился на блокнот, но вместо торжества внезапно испытал тревогу: а что, если он снова напал на ложный след? Что, если вот прямо сейчас что-то случится, что опять отдалит его от цели?

Ему всегда не хватало времени на поиски: слишком часто его выбрасывало из одной жизни в другую. Их было так много – этих чужих судеб, что он даже перестал их считать. Кем он был, как его звали, с кем выпивал в барах, с кем делился последней краюхой хлеба, кто подавал ему воды, как звали женщин, которых он ласкал, – все это перестало запоминаться. По иронии судьбы, чем больше он удалялся от того дня, с которого начался его бесконечный путь, тем чаще и подробнее вспоминались его настоящая жизнь и та девушка…

Но в этот раз все шло по-другому.

Ярослав подошел к окну и улыбнулся, увидев, что над мрачным лесом повисла разноцветным коромыслом радуга. Мокрый луг глянцево блестел насыщенной зеленью, и так захотелось пробежаться по нему босиком, раскинув руки и запрокинув лицо к чистому в своих помыслах небу. Бежать и глотать вместе с крепким воздухом радость, смеяться от восторга и пить жизнь опьяняющими глотками, но не потому, что внезапно проснулась к ней жажда, а потому, что он готовился к смерти. К долгожданной, прекрасной, все эти годы ускользающей, а теперь наконец-то развернувшейся к нему лицом. У его смерти были чистые синие глаза и красивое юное лицо. Его смерть звали Соней, и он наконец-то нашел ее. Она была теперь так близка, что Ярослав уже не торопился, наоборот, хотел узнать о Соне все: как она жила эти годы, каким было ее детство, с кем она дружила, о чем мечтала, успела ли влюбиться. Скудная сводка детектива дала кое-какие намеки: детство девочки было не таким уж благополучным. Из-за постоянных переездов она вряд ли завела друзей и, скорей всего, чувствовала себя одинокой. Мечтала она, как сама же и поведала, спасать жизни. Какая ирония! Потому что Ярослав собирался попросить ее убить его.

Он все же торопливо, будто куда-то спешил, обулся и сунул телефон в карман. Может, эта радуга на самом деле станет его последней. Так почему не полюбоваться ею, пока она не растаяла? Не подышать свежим воздухом, не посидеть на террасе кафе, вдыхая с наслаждением ароматный пар от кофейной чашки? Слишком долгим был путь и короткими – передышки, слишком много ему пришлось вынести, потому что ни одна из его жизней не оказалась легкой, а моменты наслаждений, как и моменты смертельной опасности, запускали весь цикл заново. Ярослав, улыбаясь, сбежал с крыльца – так легко, будто скинул с плеч тяжелую ношу, словно больше не было с ним постоянной боли в травмированной ноге, и даже, увидев припаркованную у соседнего дома машину, подумал, не пригласить ли в кафе соседку. Просто так, чтобы с кем-то немного поболтать перед тем, как уйти навсегда. Он даже свернул на дорожку, ведущую к ее крыльцу, но его внезапно окликнули.

Соня отчего-то не стала дожидаться вечера и сама разыскала его. На ней были все та же красная толстовка с капюшоном и джинсы с грубыми ботинками. Соня шла торопливым шагом и, проходя мимо дома Катерины, ссутулилась и втянула шею в плечи. Приблизившись к Ярославу, она вытащила из кармана бумажку и протянула ему.

– Вот, я записала вам пару бабушкиных рецептов. Они несложные. Надеюсь, помогут.

Она наконец-то подняла на него взгляд и скинула капюшон, выпустив на волю толстую косу. Ярослав даже замешкался от восхищения, любуясь Соней. Видела бы, какой красивой выросла эта девочка, она… Гордилась бы ее красотой, как красотой своей дочери?

– Ярослав? – позвала Соня, удивленная его замешательством. Он чуть улыбнулся, взял протянутый листок и поблагодарил:

– Спасибо.

Она кивнула, потопталась перед ним в неловкости, а затем попрощалась. Он не стал ее задерживать. Не время. Еще не время. Даст день ей и себе. Проходя мимо дома Катерины, Соня украдкой оглянулась на окна, а затем, снова накинув капюшон, прибавила шагу. Только когда она скрылась за поворотом, Ярослав развернул бумажку, но, к своему удивлению, увидел не рецепты. «Хочешь спасти кота, приходи сегодня в полночь к развилке возле леса. Одна».