…Гаражи мы увидели, пройдя с полкилометра. Они прятались в густых зарослях мутировавших деревьев, густо покрытых нездоровой желтой листвой с кровавыми прожилками. Такая в отравленном Рыжем лесу водится в изобилии, причем, как и здесь, соседствует с гроздьями «жгучего пуха» – аномалии мерзопакостной, но не смертельной – если, конечно, не лезть прямиком в эти гроздья, сбивая их с ветвей дурной башкой. К тому же от «жгучего пуха» польза есть. Он как бы своим присутствием предупреждает – не суйся сюда, тут рассадник опасных аномалий, сдохнешь как пить дать ни за хвост крысособачий.

Но у нас другого выхода не было, кроме дороги меж кирпичными одноэтажными гаражами, ржавые ворота которых много лет назад распахнули настежь, да так до сих пор и не закрыли.

А рядом с этими воротами валялись полусгнившие от коррозии груды металла, в которых крайне затруднительно было узнать советские автомобили. Причем присутствовало одно но. Я примерно представляю, во что может превратить легковую машину танк или бульдозер. В лепешку, если проедется по ней гусеницами несколько раз туда-сюда.

Эти же машины были не раздавлены, а скручены в толстые металлические жгуты. Такое тяжелая техника точно не умеет. Зато умеют аномалии типа «мясорубки». Но и тут есть нюанс. Одно дело – из человека все соки выдавить, и совсем другое – свернуть в рогалик легковой автомобиль. Таких мощных «мясорубок» я в Зоне не встречал, к тому же металл их не интересует, им живую плоть подавай.

Значит, это что-то другое…

Наемники тоже остановились, глядя на меня. Ну да, конечно, я ж типа легенда Зоны, должен найти решение.

Ну, я и нашел. Простое, верное, проверенное временем. Вытащил из кармана гильзу, кинул вперед метра на три…

Ничего. Упала, лежит. Вокруг никаких изменений.

Я вторую кинул, подальше. То же самое.

– Набрехал борговец, – проговорил Качок. – Похоже, чистое место.

И сделал шаг вперед.

– Стой! – тормознул я его.

– Че такое? – раздраженно быканул наемник – видимо, не привык, чтоб им командовал кто-то кроме вожака.

Вместо ответа я извлек из кармана еще одну гильзу и принялся ее тереть между ладонями. Может, конечно, красно-черный и прикололся насчет того, что это место гиблое, но мне почему-то показалось, что нет. И я решил проверить одну свою догадку. Некоторые аномалии реагируют на движение добычи, в том числе на гильзы, летящие в непосредственной близости от них. Есть которые на запах – эти тоже бросаются на движущийся предмет, пахнущий металлом и сгоревшим порохом, так как воняющая войной железяка в Зоне сама по себе не перемещается, ее обязательно живой сталкер на себе тащит.

А есть те, которым только живое тепло жертвы подавай. Таких очень мало, они практически не попадаются в Зоне. Но сейчас я все же решил на всякий случай перестраховаться, так как слова борговца о том, что из гаражей никто не вернулся, не выходили у меня из головы.

Хорошо разогрев гильзу, я широко размахнулся и бросил ее так далеко, насколько смог…

И опять ничего. Правда, показалось мне, что большой ком ржавого металла чуть-чуть шевельнулся, когда гильза мимо него пролетала. Самую малость. А может, и правда мне это причудилось – когда очень хочешь что-то увидеть, бывает, и увидишь – то, что существует только в твоем воображении.

– Чисто, – сказал Качок. – Не тяни время, легенда Зоны, мой детектор аномалий показывает, что нет тут ни хрена опасного, кроме «жгучего пуха». Так что морды в маски, кто их еще не натянул, – и погнали вперед.

– Не рано ты раскомандовался, наемник, – прищурился Шутник. – Пока что я здесь главный, если ты забыл. Или ты хочешь это оспорить?

Качок исподлобья посмотрел на Шутника, зацепился взглядом за его жуткий шрам на лице – и отвел глаза, буркнув:

– Не хочу.

– Вот и замечательно, – хмыкнул Шутник, неприятно шевельнув при этом изуродованной щекой. – Короче, Швидкий, давай-ка мухой метнись вперед до конца гаражей, как ты умеешь. За этот марафон получишь от меня сотню баксов.

– Задолбался я уже «отмычкой» работать, – проворчал один из наемников, скидывая с себя на землю рюкзак.

– Тебя ж не разводят как новичка, – пожал плечами Шутник. – Просто ты самый быстрый бегун в группе и занимаешься нормально оплачиваемой работой.

– Ладно, ладно, командир, не лечи, щас сбегаю, – примирительно сказал Швидкий. – Будет вам промер тропы.

«Швидкий» – это на украинском «быстрый». Я так и не понял, это фамилия или погоняло бойца. Но, как бы там ни было, бежал он шустро. Начал по прямой, а после, будто почуяв что-то, метнулся вправо. Оттолкнулся от гаража – и снова ринулся вперед.

Не зря он проделал этот маневр, ох не зря! Потому что один из автомобилей, смятых в кучу металла, вдруг взмыл в воздух – и ударил в то место, где секунду назад был наемник.

И тут мне стало слегка не по себе, так как над гаражами пронесся разочарованный вой. Да, умом я понимал, что это заскрипела куча металлолома от страшного удара о землю, но было в том скрипе что-то… потустороннее, отчего кровь застыла в жилах.

А Швидкий несся дальше, еще пару раз ловко уклонившись от ударов автомобилей, взлетающих в воздух при его приближении – и бьющих так, будто ими выстрелили из пушки.

– Молодец! – взволнованно проговорил Качок. И, не сдержавшись, заорал: – Давай, Швидкий, сделай их! Поднажми!!!

Наверно, наемник услышал его крик, уж больно зычный голос был у Качка. А может, и нет, так как бешеный пульс в ушах и хриплое дыхание, рвущееся из легких, наверняка заглушали любые звуки. Скорее всего, он просто сам, без подсказки слишком сильно поверил в себя – и рванул по прямой к финишу, который был прямо перед ним.

Ему оставалось пробежать мимо пары последних гаражей, когда в воздух взмыли сразу два искореженных автомобиля – и ударили одновременно…

Мы все когда-то убивали насосавшегося комара в полете, хлопнув ладонями – а потом шли мыть их от крови, выбитой из брюха насекомого.

Два больших кома металла, упавших на землю, конечно, никто никогда мыть не будет. То, что осталось от Швидкого, так и высохнет на них, застынет коркой. А прилипшие клочья одежды смоют дожди, и они, пропитанные кровью, скоро сгниют в сыром климате Зоны, став грязью у подножия прессованных груд ржавого металла.

Ее много было, этой грязи, в которую превратились люди, так же, как автомобили жителей Припяти, смятые страшными ударами необычной аномалии. Но если от машин остались лишь горы железа, то люди, размазанные в кровавую пленку, быстро трансформировались в едва заметные пятна на земле, густо поросшей серой травой Зоны.

Их было много, этих пятен. Очень много. Но на подобное, как всегда, обращаешь внимание слишком поздно. Зато теперь стали понятны слова борговца о том, что из гаражей никто не возвращался. Пожалуй, тут красно-черный не соврал ни капли.