Мы переместились в просторную комнату с круглым столом. Лика достала из холодильника коробку и торжественно подняла крышку.

– Вуаля!

– Твоя мама гениально печет мильфей, – сглатывая слюну, произнесла я.

Лика засмеялась и вытащила из ящика нож. Я вздрогнула. Она держала в руке серо-фиолетовое изделие из керамики, точь-в-точь такое, какое я подарила Жеке. Желание лакомиться тортом испарилось без следа.

– Сейчас отрежу кусочек побольше, – пообещала приятельница, подняла руку и уронила нож на пол.

Клинок развалился на несколько кусков.

– Ну, е-мое! – всплеснула руками Лика. – Вот невезуха!

– Они такие хрупкие? – удивилась я. – В магазине сказали, что этим лезвием можно спокойно замороженное мясо кромсать.

Лика пошла к мойке, взяла губку, вернулась и, присев на корточки, стала аккуратно собирать останки ножа.

– Ты тоже польстилась на модный прикол? Восемь резаков в подставке? Они острые и не тупятся, но одна беда: уронишь такой ножичек даже с небольшой высоты, а ему, дзынь, и конец.

– Странно, – пробормотала я, – их так рекламируют.

– Может, другие фирмы лучше делают, – расстроенно сказала Лика, – а эти бьются. Пока не упадут – шикарные. Предназначены для хозяйки, у которой ничего из рук не вываливается, но я к их числу не принадлежу. Потратилась на этот комплект весной, к лету из восьми штук пять осталось, вернее, сейчас уже четыре. Посиди, Лампуша, минутку, я найду хлебную пилу.

– Не суетись, – попросила я, – мне лучше не чаи гонять, а по делам съездить.

Я знаю, что Ковалева держит запасные ключи от квартиры в электрощитке, который расположен на лестничной клетке. Я пошарила по кирпичной кладке и наткнулась на связку. Дверь открылась без проблем, в нос пахнуло смесью странных запахов. До сегодняшнего дня в квартире подруги витали ароматы вкусной еды, одеколона Севы, духов Жеки. Но сейчас мой нос унюхал что-то кислое, противное и одновременно сладко-приторное, тошнотворное. С трудом подавив желание убежать куда глаза глядят, я вошла в прихожую, зажгла свет и замерла, оглядывая беспорядок.

Если в квартире совершено тяжкое преступление, то на место происшествия непременно явится бригада криминалистов, цель которой – обнаружить все, даже самые крохотные улики. Эксперты надевают на ноги бахилы, на руки перчатки, очень часто влезают в комбинезоны, потому что не хотят так называемого вторичного привнесения. Обнаружат потом около трупа комочки земли, и выяснится: эта глина с подошв своего же сотрудника. И вроде бы после ухода людей, облаченных таким образом, не должно оставаться грязи. Ан нет. Когда хозяевам разрешат войти в родные пенаты, повсюду будет рассыпан дисперсный, иногда разноцветный, но чаще черный порошок, на мебели, полу и коврах останутся разводы от разных жидкостей, которыми брызгали специалисты. А когда увезут труп, о нем напомнят лужи крови – никто их не убирает. Отмывать комнату придется близким. Хотя сейчас есть фирма, которой можно доверить это малоприятное занятие.

Прихожая выглядела не лучшим образом. Зеркало заляпано, стенные шкафы открыты, обувь разбросана. На вешалке висит на длинном ремне модная сумка-планшетка. Она не новая, совсем недорогая. Раньше я у Жеки этого аксессуара не видела.

Постояв некоторое время в оцепенении, я задвинула темно-коричневые двери-купе, собрала ботинки, все они принадлежали Севе. Миша не носит дорогие штиблеты из последних коллекций модных домов. В отличие от приемного сына-франта, отец довольствуется простыми темными штиблетами. Да и Женя особенно не выпендривалась. Я уставилась на синие туфли с большим цветком из кожи на мыске. Женские, значит, они принадлежали Жеке. Но я не помню у нее таких лодочек. Впрочем, я не знаю всего гардероба Ковалевой, вчера в кафе она хвасталась новыми шпильками, подарком Севы. Вот только, кажется, у туфель, купленных заботливым сыном, другой оттенок кожи, серо-голубой, и украшение на мыске было в виде банта из стразов. Я еще раз окинула взглядом лодочки. Лампа, признайся честно, обувь ни при чем, ты просто боишься войти в спальню Севы, но для чистоты эксперимента придется набраться смелости и отправиться туда, где разыгралась трагедия.

Я поставила синие туфли на решетчатую подставку, сбегала на кухню, вытащила из держателя семь ножей и смело отправилась в комнату Севы. Смешно, но обитель совсем взрослого мужчины по сию пору продолжали именовать «спаленкой мелкого».

В глаза сразу бросилась лужа крови на бежевом ковре. Стараясь не смотреть в ее сторону, я дошла до окна, открыла его, перевесилась через подоконник, убедилась, что внизу никого нет, и бросила один нож из набора, потом второй, третий, четвертый…

– Кто там безобразничает? – заорали от подъезда.

Я закрыла окно и кинулась к лифту, не забыв запереть дверь и вернуть ключ в электрощиток.

Под козырьком подъезда стояла старуха в цветастом платье. Я вышла на парковку и присела на корточки, разглядывая кучу разнокалиберных осколков. А вот теперь возникает вопрос: каким образом нож, который Жека держала в руке, при ее падении остался цел? Ведь сейчас разбился весь набор! Надо немедленно позвонить Роману. Пусть купит такие резаки и произведет эксперимент по всем правилам, запротоколировав свои действия.

– Куда вы идете? – громко спросил чуть надтреснутый голос.

– Вы лифтер? – ответило звонкое контральто.

Я посмотрела в сторону подъезда. Старуха старательно загораживала путь женщине в синем костюмчике из льна. В руках та держала небольшой пакет, на ногах у незнакомки были розовые босоножки.

– Нет, – призналась бабуля.

– Тогда ваше любопытство неуместно, – язвительно ответила собеседница и, ловко отодвинув пенсионерку, шмыгнула внутрь.

Бабка открыла дверь и заорала:

– Ишь! Умная какая! У нас тут маньяк ходит! Людей из окон выталкивает! А ну покажи, что у тебя в пакете, пакостница! Может, ты бомбу тащишь! Не в нашем доме живешь! Зачем сюда явилась? Если полиция плохо работает, то жильцы сами должны бдеть! Стой, кому говорят!

Старуха шагнула в подъезд, дверь ударилась о косяк. Я снова стала рассматривать осколки, потом отошла и села на скамейку на детской площадке. Позвоню я пока кое-кому…

– Все разбились? – переспросил Роман, услышав мой рассказ.

– Без исключения, – подтвердила я, – почему же найденный около тела Жеки нож остался невредим?

– М-м-м, – протянул Казаков, – сколько штук ты скинула?

– Семь! – отрапортовала я.

– Мне средств на этот эксперимент не выделят, – мрачно сказал Рома. – С деньгами у лаборатории худо.

– Готова купить за свой счет столько резаков, сколько потребуется, – заверила я. – Единственное объяснение, которое мне приходит в голову: вдруг Женя крепко сжимала нож и ее рука не дала ему расколоться?