* * *

– Арк!

Пауза.

– АРК! АРК!

И снова пауза. В пальцах усилилось неприятное покалывание.

– Арк! Арк? АРК!

Романа открыла глаза. Маленькая грустная красная птичка перебралась ей на грудь и методично постукивала клювом по подбородку. Сев, Романа потерла глаза – и поняла, что все руки у нее в саже.

Несколькими минутами спустя Повелительница Времени и птичка рассматривали траурную дымящуюся дыру на том месте, где стоял стальной тотемный столб. У Романы сохранилось смутное воспоминание – скорее даже, впечатление, – о том, что штуковину выкорчевали из земли мощным взрывом.

– М-да, – поделилась Романа соображениями с птицей, – Великий Хан будет очень зол, когда узнает, что его опередили.

– АРК! – сказала птица.

По доносившемуся из ближайших кустов жалобному кряхтению Романа определила местоположение Доктора. Вздохнув, она оставила птицу на произвол судьбы и пошла на звук.

Птица, склевав с земли еще несколько сочных листьев, ощутив мимолетный подъем в недрах своей птичьей души, взволнованно подпрыгнула – и зависла на миг в воздухе. Ну неужели хоть в этот раз у нее получится взлететь? Может быть, может быть, вот сейчас…

Хрипло крякнув, птица шлепнулась оземь.

Население планеты Марив II отличалось фантастической обидчивостью. Когда-то их так вывела из себя эксцентричная орбита соседней планеты, что они переместили свой мир в абсолютно другую звездную систему. От Марив III за свой жуткий орбитальный произвол извинений так и не последовало, но на Марив II их все еще ждут.

Есть такие недалекие личности, утверждающие, что у природы нет плохой погоды. Для Марив II, где всегда шел дождь, такое высказывание было донельзя неактуально. Из-за орбитального сдвига климату планеты был нанесен непоправимый урон, и ее денно и нощно накрывали яростные ливни. Порой они все же ослабевали, превращаясь в легкую, почти романтическую морось, под которой жители планеты обожали целоваться, но все неизменно возвращалось на круги своя – и цикл мокрых страданий возобновлялся.

Романа стояла в дверях ТАРДИС и смотрела на дождь, льющийся за порогом. Она понятия не имела, какой наряд выбрать для такой вот планеты. Однажды она заметила в шкафу дождевик истошно-канареечного цвета – что ж, похоже, сегодня пришел его час.

Доктор ступил на бесперспективную поверхность Марив II как ни в чем не бывало. Пресловутая поверхность, насколько хватало взгляда, состояла из бетонных коробок и заброшенных пароковок. Он надвинул шляпу на самые уши и плотно обмотался шарфом, так что погода ничем не могла его, судя по всему, смутить. К-9 почему-то не следовал за ним, и он повернулся, дабы окликнуть пса, но откуда ни возьмись нарисовался суетливый человечек и накинулся на него:

– А ну пошел отсюда! Ты инопланетный шпион, зуб даю! Казнить тебя мало!

– Могу вас заверить, я не шпион, – поклонился Доктор.

Суетливый человечек злобно уставился на Доктора сквозь тонкие очки.

– Ты еще и отрицаешь очевидное? Ты меня раздражаешь, приятель!

– Ну хорошо, как скажете, – нахохлился Доктор. – Я инопланетный шпион.

Суетливый человечек прыгал взад-вперед, вздымая брызги из дождевых луж.

– Чего это у тебя голос такой обиженный?

– Потому что ты обидел меня, – терпеливо объяснил Доктор. – Подскочил ко мне, ни за что ни про что оскорбил, а теперь еще и пачкаешь мне брюки этими брызгами. Вообще-то, я никакой не шпион, всего-навсего интурист. Прибыл поглазеть на, хм, всякие здешние достопримечательности. – Приподняв пальцем поля шляпы, он оглянулся по сторонам. – Тут же они где-то есть, я прав?

Уловка сработала. Жители Марив II жутко обижались, когда им указывали на то, что никаких достопримечательностей на их планете, в сущности, нет. Когда-то у них имелся неплохо сохранившийся храм даудренической религии, но его сравняли с землей после того, как в соседствущем с ним сувенирном магазине стали жаловаться на нехватку места для летнего кафе. Магазинчик стоит и поныне, все так же торгуя открытками с канувшим храмом, а кафе, по иронии судьбы, так и не открылось – из-за того, что маривианский туристический совет назвал «непростительным и оскорбительным сокращением числа посетителей». Похожая судьба постигла множество других планетарных особенностей, из-за чего популярный в свое время труд «Десять мест, которые вам стоит посетить на Марив II перед смертью» был переименован мрачно, но емко – «Смерть».

Так что Доктор знал, на какую мозоль наступить. Когда маривиане злятся, они не краснеют – скорее, сереют пуще прежнего, – и серый человечек, приставший к Доктору, громко выдал, лучась зловредным торжеством:

– Ах ты грубиян, ты оскорбил мою родную планету!

– Вовсе нет! – возразил Доктор.

– Еще и откреститься хочешь? – Мужчина ахнул, отпрянув. – Да ты просто самый безнадежный тип из всех живущих. Словами не передать, насколько я в тебе разочарован. Прилетел на нашу планету, оскорбил нас… ты очень плохой пришелец, понял? И еще мне твой нос не нравится!

– Но… – начал было Доктор.

– Граждане маривиане! – заголосил во всю мощь легких человечек. – На меня тут совершено словесное покушение!

В бетонных коробках стали одно за другим распахиваться окна, наружу показались головы. Все маривиане были жуть как расстроены тем, что их побеспокоили, и виртуозно грубыми ругательствами поспешили эту мысль донести. Человечек вступил в перебранку теперь уже со своими, и ему прямо велели заткнуться. В ход пошла метательная обувь.

Доктор достал из кармана свисток, дунул в него со всей мочи и замахал руками.

– Товарищи маривиане, попрошу немного тишины! Почему вы все такие громкие?

На Докторе сразу же сошлись взгляды множества недобро сощуренных глаз.

…Десятью минутами позднее Романа покинула ТАРДИС. Она разыскала-таки пару солидных веллингтоновских ботиночек, что хорошо сочетались с дождевиком. Глянув по сторонам, она не обнаружила ни намека на присутствие Доктора.

Видно, его уже скрутили.

Доктор провел долгую и тягостную ночь в тюремной камере. Тягостность проявила себя уже в письме, подсунутом под дверь его темницы: