Я умею читать за шестую ступень начальной школы и знаю таблицу умножения, и я люблю писать сочинения и читать о принцессах и святых, но в основном, о принцессах. Я люблю слушать Соланж, когда она рассказывает мне истории. Она говорит, что это те истории, которые ее мама рассказывала ей. У нее тоже есть мама. И папа, и бабушка, и сестры. Я думаю, у нее восемь двоюродных. Есть ли двоюродные у Вас? Я имею в виду, если у Вас есть двоюродные, они тогда и мои двоюродные тоже. Расскажете ли Вы мне когда-нибудь о моих двоюродных? Я воображаю, что их зовут Сюзи, и Жаннетта, и Кристина, и Диана. Я не знаю много имен мальчиков, поэтому подумала только о двоюродных девочках. Есть ли у меня бабушка? Я надеюсь, что она в порядке и не слишком состарится, прежде, чем я смогу сказать ей, как сильно я ее люблю. Пожалуйста, скажите ей, что я молюсь за нее и что я приду помогать ей, когда она будет старенькая. Или не говорите, чтобы она не волновалась за меня, потому что скоро я найду ее. Я не потеряю ее снова. Действительно, я не понимаю, как я потерялась. Я не могу вспомнить. Помните ли Вы, маман?

Как Вас зовут? По моему мнению, Софи, я иногда называла Вас Софи, но не знаю почему. Софи. Я шептала. Звучит как шепот, Вам не кажется? Мне грустно, что я не знаю Вашего имени, но это должно быть красивое имя, и Вы, должно быть, прекрасны тоже. Я знаю о Вас, и я знаю, что Вы добрая и мягкая, и я думаю, что Вы любите цветы и ветер, когда солнце светит, да, холодный ветер под жарким солнцем лучше всего, особенно ветер, который перехватывает дыхание, и Вы должны идти назад, протягивая руки, и пусть он доставит Вас туда, куда он летит. Я всегда думаю, что если я люблю что-то, Вы должны любить это тоже. Когда я что-нибудь люблю очень сильно, я хочу Вас увидеть или услышать или прикоснуться к Вам. Я хочу узнать, нравится ли это Вам. Любите ли Вы малину? Я пробовала малину несколько раз, но думаю, что не может быть ничего лучше. Даже лучше горошка с салатом, который я также люблю. А красный мой любимый цвет. Носите ли Вы волосы заплетенными в косы? Выглядите ли Вы как Хеди Ламарр? Это так Вы выглядите в моих мечтах, точно как Хеди Ламарр, только Вас зовут Софи. Думаете ли Вы, что я буду похожа на Вас, когда вырасту большая? Буду ли я выглядеть как Хеди Ламарр тоже? Я не похожа на нее сейчас, но мне интересно.

Жан Батист — это доктор, который заботится о нас. Он говорит, что я сильная как вол, когда приходит проверить мое сердце в первую пятницу месяца, ставит холодную металлическую чашку на грудь и смотрит мне в глаза, пока слушает через трубки в ушах, а трубки прикреплены к чашке. Он всегда улыбается и качает головой и говорит мне, что я ходячее чудо, хотя я не знаю почему. И тогда он лезет в свой большой кожаный портфель и достает плиточку шоколада, говоря, что это все лекарства, которые мне нужны. Он всегда напоминает мне, однако, не бегать слишком быстро и сказать матушке Пауле или Соланж, если у меня заболит горло. Но я никогда этого не делаю. Я имею в виду, что у меня никогда, почти никогда не болит горло. Бывают ли у Вас боли в горле, маман?

Я не могу вспомнить все, что я хотела Вам сказать, и поэтому я напишу Вам снова завтра. Но я хотела, чтобы Вы знали, что сестра Сюзетт учит меня играть на пианино. На самом деле, она давала мне уроки с трех лет, но теперь я могу достать до педалей много лучше, и я играю «К Элизе» все время без ошибок. Но кое-что тревожит меня. Так как я не знаю Вашего имени и не знаю, где Вы живете, я не знаю, как доставить Вам это письмо. Я думаю положить свое письмо в часовне под статую Мадонны. Она знает, что делать, она тоже Мать. Я уверена, что она отправит Вам письмо. По-настоящему я хотела сказать Вам, чтобы Вы не волновались. Я не потерялась, и я надеюсь, что Вы меня не потеряете. Я здесь жду Вас.

Ваша Амандина

Заполняя страницу за страницей блокнота с фиалками точным каллиграфическим почерком, которому в монастыре придавали особое значение, Амандина сидела, скрестив ноги, на каменной скамье в лоджии во время перемены, не замечая веселья ее одноклассниц. Она собрала страницы в толстый пакет и быстро вложила их в конверт. Облизала край конверта, придавила обеими ладонями, попыталась исправить криво заклеенное, присев на него ненадолго. Адрес несложен: для мамы. Испросив разрешения у сестры Женевьевы помолиться в часовне, пошла прямо туда.

Амандина никогда ранее не бывала одна в часовне, никогда не думала, какая она большая, освещенная бледным желтым светом февральского полдня. Она преклонила колени, окропила себя водой из сосуда, медленно подошла к статуе. Сделала реверанс, улыбнулась.

— Здравствуй, Пресвятая Дева.

Попыталась быстро просунуть письмо под ноги Девы, но поняла, что оно слишком толстое. Протянула руку за грубый камень пьедестала, порадовалась, что письмо удобно легло и его можно оставить за ногами статуи. Нет, его нужно спрятать. Она ступила на пьедестал и попыталась положить письмо за спину статуи, держа его все время в зубах. Не получилось. Спускаясь вниз, она споткнулась и ударилась подбородком о мозаичный мраморный пол. Письмо пострадало больше, чем она, теперь оно в орнаменте из следов ее зубов и капелек слюны. Она стояла прямо, отступив на шаг от статуи.

— Пресвятая Дева, не будешь ли ты столь добра, чтобы моя мама получила это письмо? Я буду так благодарна тебе. Я почти положила его прямо за тобой, чтобы никто не увидел. Пожалуйста, не забудь. Она ждет меня уже годы. Наверное, так долго, как ты ждала Иисуса, когда он проводил годы в странствиях. Я должна идти. Я приду сказать «привет» на вечерне.

Потом зашла сзади, дотянулась и положила письмо. Ласково прикоснулась к ноге Богородицы. Прошла по проходу и вышла на лоджию.

Три дня она находила предлог, чтобы войти в часовню, подойти к статуе и проверить наличие письма. Оно всегда было там, куда она его положила. На четвертый день сестра Жаклин вытирала пыль в часовне, нашла письмо, подумала, что его могла написать только Амандина, положила в карман своего фартука и передала Соланж.

Когда Соланж осталась одна в своих комнатах, она аккуратно вскрыла письмо и прочла его. Прочла его снова. Подошла к шкафу, достала пакет, завернутый в коричневую бумагу, развязала бечевку, подложила письмо под нее и завязала бечевку снова. Положила пакет назад. Она налила себе стакан вина и снова подумала в тысячный раз, как прав был Филипп, утверждая, что Амандина старше их всех. Она села за письменный стол, открыла ящик для бумаги и достала ручку. В первый раз за восемь лет, с тех пор как она оставила Авизе, она написала письмо своей матери. Не Янке, не сестрам с просьбой передать привет ее матери, но самой матери. Дорогая мама.

На пятый день, когда Амандина пришла к Богородице посмотреть, на месте ли письмо, оно исчезло. Она обошла статую и сделала реверанс.

— Снова благодарю тебя, Пресвятая Дева. Я начала, видишь ли, сомневаться, нашла ли ты время сделать такую вещь, как доставить почту, но сейчас я чувствую себя очень счастливой и далее, когда моя мама пришлет мне свой адрес, я смогу использовать почтовый ящик в деревне. Я была в тревоге и прибежала бы завтра посмотреть, счастлива ли ты теперь, когда Иисус снова с тобой, так что ты больше не волнуешься о нем, потому что он не забыл сказать тебе, что он встретил отца Филиппа с его бабушкой, у которой были голубые волосы. До завтра, Пресвятая Дева.