– Сложное решение, – начала я издалека, проверяя на прочность терпение ректора. – В чем смысл наказания? Чтобы человек осознал свой проступок и больше никогда подобного не повторял. Практика судопроизводства говорит о том, что процент рецидивов у преступников-подростков тем выше, чем больше времени они провели в местах заключения. И наоборот, те, которые отделывались условным наказанием, намного реже возвращались к своему преступному прошлому. Но это не кража или пьяная драка – а у нас куда более серьезное дело. Конечно, ломать жизнь детям не хотелось бы, но вы уверены, что они не воспримут отсутствие наказания как факт узаконивания вседозволенности?

– Никто об этом не говорит, – влез ректор, сообразивший, к чему я клоню, и уцепившийся за мою идею, как утопающий за соломинку. – Наказать надо обязательно, но в соответствии со степенью виновности и уставом академии. Никто не спорит, что дело серьезное и требует всестороннего разбирательства, но я уверен, мы справимся своими силами. На кухне всегда не хватает рабочих рук. Да и двор у нас большой, есть где развернуться с метлами.

– Ну не знаю, как-то это мелко. Даже чистка нужников в течение года выглядит куда более внушительно, – усмехнулась я, наблюдая за реакцией Эдуарда. Похоже, мое предложение ему понравилось, и он мысленно поставил плюсик или галочку напротив моего имени. Будем надеяться, желания избавиться от меня у него поубавилось. Несмотря на отсутствие определенности в будущем, жить мне все же хотелось. – Вот только как на это отреагируют родители мальчиков?

– Я сам с ними поговорю. Значит, решение принято – друзья Радована до конца учебного года чистят общественные туалеты. Вениамин Савельевич, сегодня же составьте с Маргаритой Васильевной список виновных и отправьте мне. И, пожалуйста, выдайте им нормальный инвентарь, а не зубные щетки. Вы не против, Марго? – позволил себе улыбку король. Мимолетную, светлую, очаровательную. Явно выверенную, отработанную и способную произвести нужное впечатление на женщину. – Но я так понимаю, для Радована вы хотите другого наказания?

– Нет, он ваш сын, и его поведение – прямой упрек вам. Извините, ваше величество, я понимаю, у монарха много государственных дел, большая ответственность, но за воспитание детей отвечают родители. – Я не сказала прямым текстом, что он плохой отец, но, судя по тому, как поперхнулся от моих слов ректор, это было и так понятно.

– Вы правы, Марго. Я был раздавлен смертью жены, пытался забыться в работе и уделял мало внимания своим детям, – с долей пафоса произнес Эдуард. Или мне показалось? Лицо серьезное, в глазах притупившаяся скорбь из разряда «одинокий раненый волк в поисках своей волчицы», но почему меня так и тянуло сказать: «Не верю!» Вроде в роду Станиславского не было. – Но еще не поздно. Устав академии уже несколько сотен лет не менялся, а в качестве наказания для особо провинившихся в прошлые века использовали розги…

– Ваше величество, но порка – это непедагогично, – побледнел ректор. Бедненький, у него сегодня прямо день потрясений!

– Зато дешево, надежно и практично, – вырвалось у меня непроизвольно. – Но я тоже против телесного наказания, во-первых, из-за возраста, в шестнадцать это только озлобит, во-вторых, кто будет исполнителем? Насколько я помню законодательство, избиение члена королевской семьи – прямой путь на каторгу.

– Исполнителем буду я, – судя по знакомому упрямству в глазах мужчины, он уже все решил. Зря я думала, что Радован не похож на отца, общие черты у них все же имелись. А вот средним ростом и худощавостью парень явно пошел в мать.

– Что ж, он ваш сын и вам решать, – пожала я плечами, мнение свое высказала, а дальше меня это не касается. – Но раз уж мы собрались здесь по такому вопросу, то стоит подумать и над проблемами, которые привели к этой ситуации.

– О чем вы, Маргарита Васильевна? – явно из вежливости спросил Эдуард. Я бросила победный взгляд на ректора, который не ожидал от меня такой подлянки.

– У детей слишком много свободного времени, и они не знают, куда его девать. Если их занять, то и проблем будет меньше.

– Больше конкретики, Марго, – чуть раздраженно произнес король, похоже, он считал, что и так потратил на нас много нервов.

– Клубы по интересам. Мальчикам обязательно добавить вечерние тренировки, чтобы у них не было ни времени, ни желания думать о девочках. Для прекрасной половины организовать, например, кружки по домоводству. Чтобы девушки собирались, учились готовить, печь, шить. В принципе, клубы могут быть разными, для тех, кто любит читать, петь, танцевать, но посещение их должно быть обязательным. Это не только займет свободное время студентов, но и сплотит коллектив. А если еще добавить состязательный момент, командные игры между клубами и награждение лучших, то это увеличит заинтересованность детей.

– Одобряю, – одним словом утвердил мое начинание монарх. Что ж, теперь Вениамину Савельевичу придется брать меня в штат «куратором по воспитательной части».

– Спасибо, ваше величество, – улыбнулась я искренне, потому что готовилась добить ректора окончательно. – Но вы же понимаете, что любое новшество – это расходы…

– Составьте смету и передайте Мстиславу, он внесет ее в бюджет, – поднялся Эдуард, показывая, что разговор окончен. Мы с ректором тоже встали. Я уже потирала руки, предвидя моральную расправу над Вениамином Савельевичем, но король со мной прощаться не захотел. – Марго, проводите меня в лазарет, а заодно и поделитесь другими вашими идеями.

– О чем вы хотели узнать, ваше величество? – спросила я, едва мы покинули приемную.

Надо было видеть глаза Лидии. Мало того что Эдуард позвал меня с собой, так еще и руку галантно подал. Так что я шла по коридору под руку с королем. Умереть и не встать! Вот только радости внимание монарха мне не добавило, ну не верю я, что люди его уровня увлекаются студентками-попаданками. А значит, он преследует какую-то цель, которой я не знаю.

– Эдуард, – поправил меня мужчина, мягко улыбаясь, будто мы просто прогуливались, а не шли в лазарет, где, возможно, умирала девушка. Конечно, это же не его ребенок. Такое отношение меня порядком раздражало, хотя для себя я так и не решила, что было бы хуже: равнодушие или лицемерное участие? – Или вы успели забыть мое имя, Марго?

– Ну что вы, Эдуард, вас я не забуду, даже если захочу, – съехидничала в ответ.

– И почему же? – В голосе монарха прорезались стальные нотки. Фи, кто-то, оказывается, не любит шуток.

– Мне еще в конце года сдавать экзамен на знание государственной истории, – с доверительными интонациями произнесла я, понизив голос. – Думаете, получу хорошую отметку, если забуду имя действующего короля?

Эдуард рассмеялся, громко, заливисто, будто я отколола самую лучшую шутку всех времен и народов. Честно признаться, я была слегка обескуражена и поведением монарха, и своим к нему отношением. Я впервые стояла перед такой дилеммой: рядом находился идеальный образчик мужчины, но меня к нему не тянуло, причем совсем. И ведь всем хорош наш король: красивый, высокий, умный, обаятельный, а уж как мы замечательно смотрелись вместе, заметила в одном из зеркал, когда проходили через фойе. Но чего-то ему все же не хватало. Какой-то «милоты», что ли. Русской же женщине надо, чтобы сердце сжалось от умиления или жалости, а лучше от всего сразу, короля же жалеть на получалось. И милым его назвать тоже было нельзя. Вот Черный Властелин в своей неухоженности и язвительности на фоне отсутствия личной жизни был очень милым, особенно когда улыбался. А такого большого и одинокого мужчину, как Андрий просто так хотелось пожалеть и пристроить в надежные заботливые женские руки.