– Марго, не сочтите за бестактность, но у вас такое лицо, что я просто не могу не спросить, о чем вы думаете? – витиевато произнес Эдуард. Вот, еще один недостаток, не люблю, когда заходят издалека, нет бы сразу спросить и не накручивать словесные круги.

– Размышляю о предопределенности и о том, что надо довольствоваться тем, что имеешь, – ушла я от ответа и поспешила перевести тему разговора: – Так о чем вы хотели со мной поговорить?

– Мне нужен ваш женский взгляд. Понимаете, мы с Радованом никогда не были близки, он рос замкнутым и эгоистичным ребенком. С младшим братом он не ладит, хотя у них разница всего полтора года, старшего сторонится. Единственный, кто мог найти к нему подход, это моя жена. Но потом она умерла, и характер Радована окончательно испортился.

– А вы не думали, что это всего лишь способ привлечь ваше внимание?

– Оба психолога, которых я нанимал для сына, так и сказали, – скривился король. – Вот только эффекта их занятия и рекомендации не дали.

– И что вы хотите от меня? Я не психолог. Если уж не справились профессионалы, что могу я? – В детях я разбираюсь слабо, но если бы мне психолог сказал, что моему ребенку не хватает любви и внимания, то второго точно нанимать не стала бы. Так что это не у Радована плохой характер, это его отцу было совершенно наплевать, что со смертью матери ребенок потерял единственного человека, который его понимал.

– Люди к вам тянутся, Марго. Особенно дети. Наш общий знакомый регулярно поставляет мне информацию обо всем, что происходит на территории академии, – заметив скептическое выражение моего лица, пояснил Эдуард. – Даже Радован испытывает к вам некое уважение…

– Что-то я не заметила, – невольно перебила монарха. – Извините, что прервала вас, но я уверена, сейчас Радован испытывает по отношению ко мне только одно желание – принести цветочки на мой могильный холмик.

– Вы ошибаетесь, но сейчас не об этом. Всем нам нужны друзья или близкие люди, которым можно излить душу или хотя бы поговорить. Присмотрите за Радованом, ему будет тяжело первое время.

– Думаете, он не простит вас? – Сегодня я оказалась на редкость догадливой.

– Уверен. Но так для него лучше.

Дальше мы шли молча, каждый размышлял о своем. О чем думал король, не знаю, возможно, о сыне, или о долге перед родиной, или об очередной фаворитке. Я же размышляла на тему – выгодно мне сотрудничать с монархом или лучше тактично послать его подальше вместе с Радованом? Нянькой нахальному принцу быть не хотелось, но в силу житейского опыта я понимала: мне в этой стране жить. К тому же я собиралась жить хорошо, а это значило, что портить отношения с королем глупо. Да он ведь и не требовал ничего сверх того, что мне и так придется делать на должности куратора по воспитательной части. А присмотреть за парнем так и так пришлось бы, мало ли как он отреагирует на наказание? Найдя компромисс, я мысленно переключилась на Яну и ее поступок. Девочка была испугана, но я не заметила в ней желания свести счеты с жизнью. Либо я такая невнимательная, либо она кого-то встретила по дороге в общежитие. Мог кто-нибудь из дружков пригрозить или бывшая подружка Радована сказала что-нибудь обидное. Сейчас это не столь важно, надо думать о том, как защитить девочку в будущем. Попросить ректора, чтобы он перевел ее в нашу группу? А что, идея неплохая.

Палату Яны увидели издалека, около ее двери подпирал стену Радован, кидая злобные взгляды на телохранителя отца, который не давал ему пройти внутрь. Я незаметно отпустила руку Эдуарда и отошла от него на полшага.

– Радован, ступай в свою комнату, до окончания разбирательства тебе запрещено ее покидать. – Голос короля звучал холодно и отстраненно. По мне, так лучше бы он накричал или даже встряхнул мальчишку за шиворот, в общем, повел себя как отец, а не как король.

– Я не уйду, пока не узнаю, что с Йованой, – твердо взглянул на отца Радован. А может, из него и выйдет толк.

– Это не обсуждается. – Я физически ощущала, как Эдуард морально давит на сына.

– Нет, – так же непреклонно ответил парень, сильнее вжавшись в стену. – Мне… мне надо знать, что с ней… все будет в порядке.

– Назови мне хоть одну причину, почему я должен тебя послушать?

Не знаю, кого как, но меня в этом разговоре Эдуард все больше раздражал. Неужели он не видит, что сыну плохо? Чего он добивается? Или это один из этапов наказания?

– Я люблю ее, – тихо произнес Радован, покрывшись красными пятнами и кусая от волнения губы.

– Очередная блажь, – хмыкнул король. – Пройдет. И, думаю, скоро, потому что я запрещаю тебе подходить к этой девушке.

– Ты не можешь… – вскинулся парень и осекся под тяжелым взглядом Эдуарда. Побледнел, нахмурил брови и с упрямством барана не двигался с места.

Монарх кивнул телохранителю, и здоровенный мужик сделал шаг к принцу. Похоже, Радовану грозило очередное унижение, я тащила его за ухо, а этот громила, наверное, понесет на плече. Я обязательно пожалею о том, что вмешиваюсь, но…

– Твой отец хотел сказать, что в шестнадцать влюбленность проходит так же быстро, как и возникает. По сути, это все гормоны и очень редко что-то большее. Я уже не говорю о том, что любимого человека не унижают, не делают ему больно.

– Я не думал, что все так получится, – сгорбился Радован. – Я никогда бы так не сделал…

– Иной раз необдуманные слова приводят к трагическим последствиям, – произнесла глубокомысленную фразу и подошла к двери в палату Яны. Посмотрела на невозмутимого качка, повернулась к королю и спросила: – Мне тоже нельзя к пострадавшей?

– Пропусти. – Одно слово Эдуарда, и телохранитель занял привычное место за спиной своего работодателя. Я открыла дверь и, пока никто не успел среагировать, втолкнула в палату Радована, благо он стоял на расстоянии вытянутой руки. – Мы быстро, убедимся, что Яна живая, и вернемся.

Последнюю фразу я бросила Эдуарду, побоялась, как бы его инфаркт не хватил от моей наглости. Ничего, ему полезно, хоть искренние эмоции появились. Дверь закрыла изнутри, чтобы несколько минут побыть в тишине и спокойствии. Повернулась к Радовану, он уже стоял у кровати Яны и смотрел на спящую девушку. Бледная, хрупкая, с темными кругами под глазами, она будила во мне материнский инстинкт, тянуло подойти, погладить по голове, поругать за глупость и потом вместе с ней поплакать от радости, что все обошлось. Я откуда-то знала, что жизни Яны уже ничего не угрожает. Интуиция?

– Она точно живая? – растерянно спросил Радован, не решаясь протянуть руку и пощупать пульс. Хотя он же маг, должен на расстоянии определять. Или нет?

– Радован, а какая у тебя направленность в магии? – спросила, подходя ближе.

– Я выбрал направление некромантии, – ответил парень. Он явно волновался, наверное, поэтому взялся объяснять мне причины своего выбора. Оказывается, основной дар у него целительство, но он решил в будущем заняться некромантией. Даже рассказал, что направленность выбирают на втором курсе, но он уже сейчас читает книги на эту тему и готовится подтвердить комиссии необходимый уровень дара. Но и целительством планирует заниматься, потому что хороший некромант должен разбираться в анатомии человека не хуже лекаря.