Алана рассердилась. Да, иногда отец приходил домой с работы разрумянившийся, весёлый, много балагурил, хватал в охапку Лёльку и подкидывал её до потолка. Довольная Лёлька визжала от восторга и хохотала, как ненормальная. С Аланой таких трюков отец не проделывал (точнее, попытался один раз, но перепугавшаяся девочка закричала так громко, что мама фурией прилетела с кухни, отобрав у мужа дочь и пообещав "сдать в ЛТП проклятого пьяницу"). После этого отец больше не решался рискнуть здоровьем и ограничивался "буйными играми" только со второй дочкой.

– Папка пьяный такой смешной, – раз сказала Алане Лёлька.

Алана восторгов сестры не разделяла. Мама нервничала, когда папа приходил домой "подшофе", и её напряжённость передавалась Алане тоже. К тому же, она очень сильно опасалась, что как-нибудь в недобрый час отец просто не успеет поймать Лёльку.

– Мама не любит, когда он пьяный, – ответила она и осторожно добавила: – И я не люблю. Это плохо – пить водку.

– Подумаешь, выпил маленько! – Лёлька пожала плечами. – Что такого? Ничего. Ничего страшного.

Лёлька, конечно, и сейчас бы не смолчала, поэтому в отсутствие сестры, Алана сочла необходимым вступиться за отца сама.

– Папа не алкаш! – сердито сказала она Людочке. – Подумаешь, выпил маленько! Ничего страшного. И мама скоро приедет, а при ней он пьёт редко.

Люда резко села на кровати.

– Ты что? – она выпучила глаза так, что в темноте стали видны белки. – Кто приедет?

– Мама… – растерянно произнесла Алана.

– Твоя мама? – воскликнула Людочка и снова повторила: – Ты что? Ничего не знаешь?

– Что я должна знать? – ответила Алана, чувствуя, как под кожу заползает неприятный холодок. Людочка натянула себе на плечи одеяло и, чеканя слова, мрачно произнесла:

– Твоя мама никуда не приедет. Твоя мама у-мер-ла. Сгорела в этом поезде, который взорвался. И твоя сестра Лёлька – тоже. Впрочем, – добавила она, подумав, – её мне не жалко. После того, как она порвала мою книжку, я не очень-то её любила.

Конец фразы Алана уже не расслышала.

– Ты врёшь, – выдавила она из себя.

– Я вру? Ха! Они просто ничего тебе не рассказали. А я подслушала! – хвастливо заявила Людочка. – Мама разговаривала с твоей бабушкой и Натальей Фёдоровной. Они говорили о том, что их больше нет. Нет, нет, нет! Ни твоей мамы, ни твоей придурошной сестры!

– Ты врёшь! – Алана схватила Люду за плечи. – Ты всё это придумала! Сознавайся!

– Пусти! – закричала Людочка, сбрасывая с себя её руки. – Иди, спроси у своей бабушки, если мне не веришь. Или у своего пьяного папочки. Отпусти, чего вцепилась? Ты такая же чокнутая, как твоя Лёлька!

На крики прибежала тётя Оксана.

– Девочки, что с вами? – спросила она и включила свет. – Почему вы до сих пор не спите? Уже двенадцатый час.

– Где моя мама? – со слезами выкрикнула Алана. Людочка, мигом сообразив, что сболтнула лишнего, юркнула с головой под одеяло. – Где Лёлька?

Тётя Оксана смотрела на неё в растерянности. На Людочкиной маме был красивый халат – красный, шёлковый, с большими синими цветами, вышитыми по подолу. Этот халат ей подарил Людочкин отец. Людочкины родители не были женаты и никогда не жили вместе, вообще-то у её отца была другая семья, но он довольно часто навещал "своих девчонок", и любил, когда тётя Оксана встречала его именно в этом халатике. Означало ли это, что сегодня она ждала дорогого гостя? Возможно, но… в ту ночь ей уж точно оказалось не до свиданий.

– Где мама? – повторила Алана, проглотив подступивший к горлу комок. – Что с ней? Где Лёлька?

Тетя Оксана молчала. Потом её глаза начали наполняться слезами, и неожиданно для себя Алана вдруг поняла, о чём эта женщина думает. Очень странное было ощущение – в голове соседки будто спорили два человека. Один громко убеждал: соври этой бедной девочке, что с её родными всё в порядке, зачем тебе лишние хлопоты? Другой осторожно пытался не согласиться. Врать не хорошо, говорил этот второй, даже пятилетним детям необходимо знать правду, сколь бы ни была она ужасна. "Да, но почему ты? – не сдавался первый. – Маленькая девочка может вообще многого не понимать, а если кто-то и должен взять на себя миссию посвящения ребёнка в таинства жизни и смерти, то почему, в конце концов, этим человеком должна быть ни в чём не повинная соседка?"

Алана ни капли не сомневалась, что, в конце концов, первый спорщик убедит второго – не их ума это дело, пусть родственники девочки разбираются с ней сами. Тётя Оксана соврала бы ей, не моргнув глазом, и спала бы после этого спокойно. Не потому, что она была жестокой и бессердечной – вовсе нет, как раз наоборот. Просто чаще всего взрослым плевать на чувства детей, особенно если это не их дети.

Однако опасения соседки были напрасными – пятилетняя Алана прекрасно понимала смысл слов "мёртвый" и "умереть".

Мёртвая бабочка, засохшая в окне между рам. Мёртвая птица, которую они с Лелькой нашли в парке и похоронили под деревом возле забора. Мёртвый дедушка, которого Алана не помнила – он умер, когда им с Лелькой было по восемь месяцев, но бабушка часто его вспоминала, как живого, и говорила о нём так, будто он просто куда-то уехал. Мёртвый солдат, совсем ещё мальчишка, сражённый пулей снайпера в Чечне. Эта смерть оставила в её детской душе особый отпечаток.

В последний путь солдатика провожал весь двор и школа, в которой он учился. Алана на всю жизнь запомнила бесконечный хвост идущих за гробом людей, многие плакали, белокурая девушка с короткой стрижкой рыдала в три ручья (соседи говорили, что это его невеста, свадьба должна была состояться осенью, но теперь уже не состоится никогда). А мать, в одночасье постаревшая и почерневшая от горя, шла, молча, с абсолютно пустыми глазами.

Взявшись за руки, они с сестрой стояли под горкой и смотрели вслед похоронной процессии, а пристроившаяся неподалёку баба Люба из третьего подъезда, перекрестилась и промокнула глаза кончиком головного платка.

– Господи, молодой-то какой! – всхлипнула она. – Жил бы да жил… И-их, война проклятая, и хто ж тебя затеял-то? Ироды!

Алана знала, что война – это плохо. На войне убивают людей, а смерть – это плохо. Знала, но никогда не думала об этом раньше, ведь это было не с ней и не с её семьёй, а с кем-то и где-то. Но в тот самый момент она вдруг всё поняла. Этот незнакомый парень больше никогда не вернётся домой. Не бросит в угол грязные кроссовки, не повесит