улыбнулся дед. — Понимаете, мои дорогие, если государственные люди положат свою лапу на уральскую школу, да ещё и на «зоопарк», то мы все многое потеряем. Не только зверушек, но и выстроенную веками систему подготовки ЗАЩИТНИКОВ. Таких ведь более никто не готовит, вот в чём беда. Да, конечно, можно будет эвакуировать лучших и опытнейших преподавателей школы в другие места, но всё начинать сначала… Да и кто этим займётся? Это с одной стороны. А с другой… Если Контора задалась целью подмять всё под себя, то трудно будет ей противостоять. Если только не начинать явную войну, а этого делать нельзя. Но и отдавать наработки веков просто так тоже глупо. Их, в лучшем случае, положат на дальние полки в каком-нибудь глубоком бункере или, что ещё хуже, продадут за границу. Ты, Сергей, не обижайся на мои слова, но знавал я множество твоих сослуживцев и, пожалуй, хорошее могу сказать лишь о нескольких. Ведь там служат люди, которых не отбирают по верности Родине. Так что стоит ли удивляться, предложи МНОГО иностранных денег, да ещё и сразу… мало кто устоит. Молодёжь да, вполне возможно, что и отвергнет такое, потому что в голове ещё не потасканные идеалы любви и верности к земле, к Родине. А те, кто постарше возрастом и поболее в чинах, будут в первую очередь думать о своей дальнейшей жизни. Те же, кто ближе к пенсии, так и вообще сочтут за благо, если будут варианты. А что ты так на меня смотришь? Не веришь? Зря. Самое в этом забавное, что само государство толкает людей служивых, да и не только, на всевозможные ухищрения, что бы в старости можно было жить, а не прозябать на сущие копейки. Не удивляйся. У меня, вот, пенсия чуть больше четырнадцати тысяч. При этом честно отработал всю жизнь. И на лесопилке и егерем, и в охране. И чем меня отблагодарило государство? Дулей. Не хочу на эту тему говорить. Больно, когда видишь несправедливость вокруг. Кто работал всю жизнь — к старости остался нищим, а кто «бизнесом», не платя налоги, а складывая в кубышку лишние деньги, тот сейчас может позволить себе буквально всё. Вот катер, на котором я сюда пришёл, стоит почти миллион, и то не новый. Так я отдал за него все сбережения, потому что без него работать не могу. Какой к чёрту егерь, когда от государства выдают полусгнившую моторку и талоны на бензин на десять литров в месяц. ДА!!! Именно столько. И куда я на этом литраже смогу уехать? Да никуда. Если только метров пятьсот от берега отойти и тормозить все возвращающиеся лодки рыбаков на предмет наличия сетей и незаконного улова. К тому же и право у меня такое государство забрало. Теперь я должен просить отделение полиции, что бы они выделили мне человека. Бред, понимаете? Вот и приходится крутиться. Да, отвожу-привожу рыбаков, доставляю на места стоянок еду, вплоть до спичек и сигарет. Рыбу, вот, какую поймаю, отдаю знакомым на рынке для реализации. Так деньги и зарабатываю. Стыд один думать о том, что о нас, стариках, заботятся. Не нужны мы стране, увы. И кажется мне, что если б все повымерли бы в один момент, то руководство страны было бы счастливо. А что? Экономия на пенсиях, не надо оплачивать места в больницах и поликлиниках. Транспорт был бы пустой днём. Это ж какая экономия для бюджета…

Дед говорил, словно выплёвывал слова, со злостью и негодованием. Было понятно, что неспроста он так повернул свой рассказ.

Виктор переглянулся с Сергеем, но ни один из них ничего не сказал. Говорить было нечего. Два пенсионера, которые ушли по возрасту и выслуге, имели пенсии несравнимо больше, чем старик, который сидел перед ними. А поскольку люди были неглупые, то и не стали провоцировать…

Белый понял и слова деда и увидел взгяды, которыми обменялись бывшие офицеры, но постарался перевести разговор в более спокойное русло.

— Грусто, деда, но и у меня пенсия ненамного больше. Но разговор ведь сейчас не о том, кого привечает государство, а кого нет. Ты лучше подскажи, как бы ты сам поступил в этой ситуации. Я имею в виду уральскую школу?

Дмитрий Михайлович словно сдулся. Плечи его поникли и голову опустил. И сейчас мужчины могли видеть, что старику и в самом деле очень и очень много лет. Да, внешне он выглядел вполне достойно, но именно сейчас всё прожитое и показалось окружающим.

— Не знаю, мой милый, что тебе посоветовать, — дед не отводил глаз от языков пламени костра. — Может быть много лет назад я и сам бы тебя потянул за собой в бой за правое дело, но сейчас… Устал я… Очень устал. И от забот, да и от жизни. Несколько дней подряд всё в голове крутится, что пора мне… Нет на этом свете уже ничего, что бы держало как раньше. А тебе, Олежка, не советую лезть туда. У тебя ведь и Люся рядом, и детишки Сергея, вот, чуть ли не в рот заглядывют. Кате ты нужен, живёт она тобой. Что? Не понимаешь о чём я? Ладно, проехали. Просто хочу тебя предупредить, что таких как ты, ПРАВИЛЬНЫХ людей, сейчас осталось не так много как могло бы показаться. Я говорю о членах братства. Не те люди сейчас составляют большинство. Единственное, что радует, то среди молодых ребят, кому сейчас по десять — пятнадцать, а то и меньше, идёт новая волна патриотов. Не кривись на это слово. Я не имею в виду патриотизм к государству, а совсем другое — любовь к земле, на которой ты родился и вырос. Вот это я и называю патриотизмом в правильном смысле. Твои дети, Сергей, такие. И ты молодец, что смог дать им то, что не дают в школах и в большинстве семей. Да и кто может воспитать в духе патриотизма? Те, кто влачит нищее существование? Так там не о Родине думают, а как бы выжить и не подохнуть с голоду.

— Деда. Опять тебя занесло не туда. Понимаю, что обижен, но мы ведь совсем не о том. — Олег пересел поближе к старику и обнял его рукой. — Пойми, мой старый добрый Наставник, не всё так плохо вокруг и не все плохие. Много и хорошего в жизни.

— Да…, - горько усмехнулся дед, — только вот я этого чего-то не наблюдаю вокруг. Ладно. Прости меня, что опять порчу настроение, но, поверь, когда с утра до поздней ночи думаешь