об одном и том же, то впору свихнуться или же поступить так, что бы вообще больше никогда не думать…

— Деда, — Олег пару раз прижал к себе Дмитрия Михайловича. — Поверь, что тебя я не оставлю. Ты же сам знаешь, что ты мне родной. Учителя своего, к сожалению, не уберёг, но тебя не брошу, обещаю.

— Да, — старик совсем поник. — Александр, которому я тебе передал, и кто тебя буквально создал таким, какой ты есть сейчас, ушёл тихо. Уехал куда-то в Сибирь, да и сгинул там без вести. Он хотел такого конца, что бы его не оплакивали родные и близкие. Как тот почувствовал, что ему осталось совсем немного, так и исчез. Да и мы с тобой, Олежка, насколько помню, узнали об этом спустя чуть ли не месяц, когда пришло время, наказанное Александром его близким, свообщить нам об этом.

— Что-то разговоры у нас сегодня грустные и печальные, — впервые за долгове время произнёс Виктор. — Мы же ещё живы, поэтому давайте о живых. Дмитрий Михайлович. Вы, как самый опытный из нас, подскажите всё же. Как поступить с тем, что мы узнали. Оставлять как есть, нельзя, иначе всё покатится кувырком.

— Молодые Вы ещё, хоть и пенсионеры, — с трудом улыбнулся старик, оглядывая тех, кто сидел вокруг костра. — Вы должны семьями своими заниматься, внуков нянчить и детей воспитывать как должно, а не на войну идти. Для этого есть более молодые и подготовленные люди.

— Нет их, к сожалению, деда, — выдохнул Олег, — или таковых я просто не знаю. Вон Александра со своим ЗАЩИТНИКОМ, Игорем, вообще решили, что защищать свою землю от нашествия тварей неправильно. Мол, зачем уничтожать себе подобных, когда можно всё решить миром…. Вот и дорешались, что людей потеряли, да и несколько десятков тварей убили только тогда, когда стали перед выбором — жить им самим или нет. А ты говоришь, молодые. Не смогу я жить, если буду знать, что наше поколение ничего не сделало, что бы предотвратить распад братства. А к этому всё идёт. Тысячелетия всё было живо и тут на тебе…

— Ладно. Если хочешь услышать правду, как она есть, то скажу, — дед выпрямился и посмотрел пристально в глаза Белому. — Если ты туда отправишься с семьёй Сергея, закончится всё печально. Сомневаюсь, что Вы шестеро там что-то сможете сделать. Катю, двойняшек, может ещё и Настю, спеленают и отправят куда-нбудь в специализированный институт, где их будут исследовать, а по-простому — мучать. Нет, помереть не дадут, но их жизнь превратится в один нескончаемый ужас. Такое в истории бывало, и люди современные ничуть лучше не стали. Ты же, и Сергей, дай боги, там и закончите свой путь. А другие… А что, другие? Те как жили, работали, так и будут продолжать свой путь, правда, под постоянным контролем. Но, полагаю, что финансирование у них улучшится, а что ещё надо тем, кто в этом заинтересован?

— Дед. Опять ты за своё. Ну нельзя всё мерить деньгами. Есть же совесть, есть заповеди братства, есть, в конце концов, основополагающий ЗАКОН, по которому мы все и живём. — Олег даже обиделся на деда, что тот совсем плохо стал думать об окружающих людях.

— Закон, милый, действует тогда, когда в нём есть потребность, — дед опять повернулся к костру и стал говорить нехотя. — Даже если Катя призовёт всех к соблюдению ЗАКОНА и своду ПРАВИЛ, то неужели ты думаешь, что ВСЕ без исключения перед ней склонятся? Нет и ещё раз нет. Не будет такого. Если уж Вы решили действовать серьёзно, то без сторонников и настоящих ревнителей ЗАКОНА там делать нечего. Поэтому, если хотите добиться правды, готовьтесь сами и готовьте сторонников. Я же не хочу Вас оплакивать, поэтому, если сложится, помогу Вам. Думаю, что погибнуть в хорошей драке намного веселее, чем умереть от немощи в своей кровати. Так что имейте и меня в виду. Завтра попробую прозондировать почву в других КРУГАХ, что бы узнать настроения. Ладно, братцы. Я, пожалуй, пойду домой.

— Дмитрий Михайлович, — Сергей вскинулся. — Ну куда Вы в ночи на катере? Давайте положу Вас у себя, а сам в спальнке. А?

— Спасибо за доброту, Сергей, но я дочапаю. Гнать не буду, а прожектор у меня на посудине есть, да и за эти десятилетия знаю озеро как самого себя. Вы сами давайте ложитесь — уже первый час ночи, да и спят все Ваши. Кстати. Вы сколько планируете здесь пробыть?

— Дня три минимум, а потом как война покажет, — усмехнулся Олег. — Ты не забывай нас, приезжай. Сам же знаешь, что мы тебе всегда рады. Вон как дети тебя встречали. Соскучились безумно по тебе.

Дед улыбнулся и его лицо словно осветилось изнутри.

— И я очень рад был видеть твоих детишек, Сергей. Они мне уже не чужие, а словно свои. Не видел их почти два года и только когда они повисли на мне, так ощутил волну их любви и радости. Это, дорогие мои, многого стоит. Знать не зря жил, и отдавал всего себя тоже не зря. Ладушки. Вот на этой положительной эмоции я, пожалуй, и отчалю от Вашей компании. Олег, проводи.

Пожав всем руки, дед в сопровождении Белого спустился к воде. Отвязав конец от дерева, помог Дмитрию Михайловичу забраться в катер и оттолкнул судно от берега.

Старик стоял на корме, пристально смотря на Белого. Он не торопился заводить мотор. Словно оттягивая прощальный момент, сказал Олегу.

— Олежка. Я тебя прошу об одном. Постарайся не брать с собой двойняшек. Хоть они и самостоятельные и взрослые не по годам, всё же дети. А ТАМ… случись что непредвиденное, могут погибнуть первыми. Подумай над тем, как будешь смотреть в таком случае в глаза Сергею и Насте. Я помню, что они тоже хотят ехать с тобой, но… — Старик отрицательно замотал головой. — Не стоит этого делать. Лучше, если поедем мы трое. Как бы я не хотел оставить Катюню здесь, но её присутствие будет необходимым, а без остальных вполне сможем обойтись. Придумывай что угодно, но не подвергай целую семью беде. Ведь даже если и будут там родители, но случись что с их детьми, виноват будешь ТЫ один. Идея ведь твоя была ехать туда? Твоя. Вот и вина во всём будет на тебе.

— Я знаю это и понимаю, деда. Поэтому и сам размышлял как избавиться от «хвостиков». Думаю, время ещё есть на разные варианты… Поживем, увидим. Давай, деда. Удачно тебе добраться, и позвони, пожалуйста, когда будешь уже дома. Прошу тебя. Мне