— Не беспокойтесь. Константин Николаевич всегда в курсе всего, его человек привозит все необходимые медикаменты.

— Да? — растерянно спрашиваю я, протягивая ей листок, — Но все-таки. Вдруг что, возьмите.

— Конечно. Если хотите, я буду вам звонить каждый день, чтобы держать вас в курсе.

— Да. Да, давайте, — киваю и опускаюсь наконец на стул, расположенный рядом с реанимационной кроватью.

Демид выглядит ни грамма не лучше — все те же кровоподтеки, опухшее от гематом лицо. Сердце болезненно сжимается и я, не выдержав, мягко и осторожно беру его безвольно лежащую ладонь в свои руки.

Жанна Романовна тактично выходит, оставляя нас наедине, хотя Рокотов до сих пор без сознания, и я никак не смогу с ним поговорить. Но я ей очень благодарна за эту чуткость, потому что хочется побыть немного рядом с Демидом. Если бы я только могла как-то дать ему понять, что он не один… Может, глупо, но мне кажется, что Демид абсолютно все слышит, поэтому не нахожу ничего лучше, кроме как тихо произнести:

— Поправляйся скорее. Тима очень тебя ждет, все время спрашивает, где ты, когда вернешься… — и почти неслышно добавляю, — И я жду тоже.

Мне хочется рассказать ему все: и как я переживаю, и что Костя скоро познакомится с Тимой, и теперь точно должен помочь нам. Что мы сможем выстоять против Клима, если будем все вместе, и тогда он точно ничего не сможет нам сделать. Но только кусаю губы. От мыслей о том, что нас могут прослушивать постоянно, я скоро параноиком стану, не иначе.

— Я вернусь скоро. Может маме Тимура отвезу и буду с тобой, пока ты не очнешься, — обещаю я, не решившись сказать, что на самом деле хочу, чтобы Костя взял сына к себе под полную охрану. Так ему точно будет безопаснее, чем со мной…

Выхожу из палаты и коротко прощаюсь с сиделкой, которую нанял Лютый. Жанна Романовна возвращается внутрь вместе с двумя охранниками, что дежурили там до моего прихода, и я уже спокойнее выдыхаю. Демид здесь не один, и это самое главное.

Оборачиваюсь и спотыкаюсь на ровном месте, когда встречаюсь взглядом с человеком, застывшим у противоположного окна каменным изваянием. Сначала я не верю своим глазам, но потом приходит осознание, что недалеко от палаты действительно стоит Бритый, ожидая, по-видимому, меня. Потому что, как только мы встречаемся взглядами, он тут же кивает в знак приветствия и неторопливой походкой направляется ко мне.

— Не хочешь поговорить? — внимательно глядя мне в глаза, интересуется он, останавливаясь напротив.

Пытаюсь унять бешеное сердцебиение и не вцепиться в его лицо прямо посреди больничного коридора. И это безумно сложно, если постоянно вспоминать о том, кто именно помогал Климу с самого начала.

— А есть о чем? — резко спрашиваю я и, обернувшись к охране, требовательно тыкаю пальцем в сторону Бритого, — Вот его не пускайте в палату совсем! И вообще никого постороннего не пропускайте, кроме врача! И обязательно проследите, чтобы сиделка все лекарства проверяла, что в палату приносят, и сама уколы нужные делала. И чтобы все препараты были запечатаны!

Один из охранников молча кивает, давая понять, что услышал меня.

— Соня… — зовет мужчина устало и трогает меня за руку, чтобы привлечь внимание.

— Не прикасайся ко мне! — отшатываюсь от него, как от прокаженного, не сводя с Бритого полного ненависти взгляда.

— Давай поговорим. Прямо здесь, если ты меня боишься, только отойдем немного, — вполне миролюбивым тоном предлагает он.

— Я тебя не боюсь. Все, что нужно, ты уже сделал — что мне тебя теперь бояться? — кривлю губы в презрительной усмешке. Именно благодаря этому человеку я никогда в жизни больше не поверю никому чужому. Слишком жестокий урок, если учесть, чего именно он мне может стоить.

Бритый со вздохом кивает в сторону окна, находящегося примерно в десяти шагах от палаты Демида, и отходит к нему. Я медлю некоторое время. Наверное лучше не слушать никакой очередной лжи и просто уйти. Но кто даст гарантию, что он не станет меня преследовать? Это здесь рядом несколько крепких мужиков, которые, если что, способны на подмогу прийти. А на лестничной клетке? Или на улице?

И тем более мне очень интересно, о чем же таком Бритый хочет со мной поговорить. Поэтому я все же подхожу к Алексею. Останавливаюсь в шаге напротив него и складываю руки на груди. Даже не скрываю своей неприязни. Мне этого человека уважать и любить не за что.

— Как Демид? — интересуется он, кажется, совершенно искренне.

У меня такое ощущение, что в этот момент вся кровь, что есть в организме, приливает к моему лицу, так сильно оно начинает гореть. И он еще смеет про здоровье Демида интересоваться?!

— Спасибо, твоими молитвами. И Клима, конечно же, — сквозь зубы выдавливаю я, едва сдерживаясь.

— Клим здесь не при чем, поверь.

— Конечно, он не при чем. И ты не при чем! — шиплю я и, чувствуя, что сейчас просто захлебнусь от злости, если не выскажу ему все, взрываюсь, — Ты! Ты лгал Лютому с самого начала, выходит, да? Отвечай, твою же мать, что ты молчишь?!

Бритый невесело усмехается.

— Помнишь, я рассказывал тебе о своем сыне? О том, что он погиб еще младенцем? Я… я просто не хотел потерять еще и дочь…

Отлично, еще одна слезливая сказочка. Только на этот раз зачем? Снова сделать вид, что хочет помочь и поддержать?

— Снова разжалобить меня хочешь? — усмехаюсь, — Не выйдет у тебя ничего, я достаточно наслушалась в прошлый раз, когда ты делал вид, что в безопасное место меня с Лесей вез. Малышке Клим бы ничего не сделал, а я… а что меня жалеть, да? Подумаешь, какая-то девчонка проходная, таких тысячи!

— Я так не думал.

— Плевать! Потому что в итоге ты не только меня подставил под удар. Еще и моего сына! Ты с самого начала знал, куда мы едем, как все будет. Знал — и все равно повез туда.

— Я не знал, что ты беременна, — глухо произносит Алексей.

— И что, это что-нибудь бы изменило?? Клим убить меня хотел, прямо там. Леську с собой забрать, а машину сжечь, чтобы Лютый подумал, что мы обе там погибли. Что изменилось бы, если бы ты знал, что я беременна, а? Не повез бы тогда? Лютому бы во всем признался? — горько спрашиваю я.

Бритый застывает, глядя на меня каким-то по-детски беспомощным взглядом. На его лице в этот момент мелькает целая гамма эмоций, начиная от недоверия и заканчивая смятением. В конце концов в глазах появляется даже некое подобие вины, и мужчина выдавливает хрипло:

— Не может быть… Клим обещал тебя отпустить. Ты же здесь вообще не при чем, ты просто была Леськиной няней.

— И свидетелем всего, что произошло, — жестко обрываю я, — Понятно, зачем ты явился. Совесть замучила, да? Ты-то Демида явно дольше меня знаешь и точно куда лучше. Вот и пришел показать, как ты за него переживаешь. Но лучше проваливай, Алексей. Желательно совсем. Потому что рано или поздно Лютый узнает о тебе, и тогда ты точно поплатишься за все!