Да, так вот, в тот день я после школы поехала в Олимпийскуюдеревню. Там…

Знаем! Там конкурс красоты готовится…

Да, я ужасно хотела в нем участвовать… Мне там многиеговорили, что у меня хорошие шансы… Я так мечтала победить в конкурсе. Тогда быя стала совсем независимой от родителей, от мамы… у нее очень тяжелый характер…Она мне все запрещает… Ну, я думала, что таким образом вырвусь на свободу, ведьпобедительницам таких конкурсов предлагают всякие выгодные контракты, рекламныетурне… А мама требовала, чтобы я непременно поступила в МГТУ. А я не могу, яточные науки просто ненавижу!

А что такое МГТУ? — полюбопытствовала Даша.

Московский Государственный Технический Университет.

Какой ужас! — искренне посочувствовала ЛенеДаша. — Ну, а дальше что?

Ничего особенного! Мы там занимались ритмикой, нас училиправильно двигаться, делать макияж, словом, все было так интересно! А потом явышла, за мной должен был Мишка заехать, он один знал о моих планах. Но его ещене было, он опаздывал. И вдруг подходит ко мне женщина, такая красивая,холеная, и спрашивает, собираюсь ли я участвовать в конкурсе. Я сказала, чтода. А она говорит, что хочет взять у меня интервью для какого-то женскогожурнала. Мне сперва ужасно захотелось — подумать только, интервью, — апотом я решила, что раньше времени это может оказаться дурной приметой! Иотказалась. Тогда она говорит, что уважает это мое решение и верит, что я смогупобедить, а потому, на всякий случай, хочет меня сфотографировать — чтобы у неебыла моя фотография до конкурса, так сказать, черновая, — вот прямосейчас, как есть. «Давай отойдем в сторонку, и я тебя щелкну, только надо,говорит, чуть-чуть подвести глаза. И вытаскивает из сумочки карандаш для глаз,сама подводит мне глаза, а потом говорит — нет, так хуже! Надо стереть! Идостает из сумки салфетку… А дальше — ничего!

Как? — всплеснула руками Даша.

Просто я, наверное, потеряла сознание! А потом…

Ты не запомнила запаха? — спросил давно уже вернувшийсяМиша.

Какого запаха?

Чем пахла салфетка? Эфиром? Хлороформом?

Понятия не имею!

Ну, а дальше что? — в нетерпении спросил Стае.

А дальше я плохо помню, я почти все время спала… Несколькораз я просыпалась, они давали мне какую-то еду и обязательно большой стакансока, он был всегда яблочный и с немного странным вкусом…

Значит, они подсыпали ей снотворное в сок! — сообразилаДаша.

Лена, а ты помнишь, как тебя перевозили с квартиры наквартиру?

Меня? Нет, меня не перевозили! Я бы помнила!

Да если бы тебя не перевозили, ты бы еще спала, как убитыйсурок! — хмыкнула Даша. — Петька с Денисом именно тогда тебя изаметили! — сообщила Даша.

Пожалуйста, расскажите, как все было! — взмолиласьЛена.

Погоди, Леночка, — ласково сказал Миша, — спервапоешь и обязательно выпей кофе!

Мишка, я кофе не люблю, — капризно проговорила Лена.

Это неважно, выпей его как лекарство! — твердопотребовал Миша. — Кстати, ты сегодня уезжаешь!

Уезжаю? Куда?

Летишь с мамой на юг, за границу, будешь жить у моря,купаться, есть фрукты, словом, набираться сил!

С мамой? Миш, разве я так сил наберусь? Наоборот! Нет, я смамой вдвоем не поеду! А потом, как же конкурс? Я так о нем мечтала! А школа?

Ленка, без разговоров. Так надо! Иначе у папы будут неприятности!

Что ж делать? — всхлипнула Лена. — Придетсяпоехать. А я хоть с папой до отъезда увижусь?

Не знаю, как получится! А пока побудешь здесь! Такбезопаснее!

Господи, неужели это еще не кончилось?

Вот как сядешь в самолет, так все и кончится! — утешилее брат.

Миш, может, ваш папа придет сюда — повидаться сЛеной? — тихо спросила Даша.

А можно?

Конечно!

— Тогда я за ним сбегаю!

Когда все позавтракали, Даша со Стасом подробно рассказалиЛене историю ее чудесного освобождения. Потом позвонил из автомата Миша исообщил, что отца сейчас нет дома, но он его непременно дождется, а пока будетпытаться найти его по пейджеру и мобильному телефону.

Миш, а они звонили? — тихо спросила Даша.

Да! И перенесли встречу на завтра! Значит, пока ничего оЛенке не знают! Или надеются до завтра ее найти! Может, мы попробуем хотя быузнать, кто они?

Миш, но ведь, если Лена не найдется, они на контакт непойдут!

Ох, да! Верно!

Поговорив с Мишей, Даша спросила у Лены:

Слушай, а ты эту журналистку узнала бы?

Конечно! Она такая эффектная женщина…

Знаешь, я сейчас попробую записать ее приметы, на всякийслучай! — Даша взяла блокнот и ручку. — Давай, говори!

Она со мной примерно одного роста…

Ага, высокая, значит… Так и запишем! Высокая! Цвет волос?

Каштановые, вьющиеся, распущены по плечам!

Отлично! Цвет глаз?

Я не помню, может быть, карие… Нет, не помню!

А нос?

Что нос?

Нос какой — тонкий, длинный, с горбинкой, курносый?

Тонкий, пожалуй, горбинки нет, а вот ноздри… Очень красивые,породистые… нервные…

Отлично! Ты молодец, Лена. А руки?

Руки тоже породистые, с длинными пальцами, и ногти еще оченькрасивые, длинные, наверное, не свои… Теперь ведь ногти наращивают! И еще губыу нее пухлые, красной помадой накрашенные. Очень модная женщина. А одета онабыла…

Ну, это несущественно, она же переодевается… — заметил Стае.

Нет, Лена, все-таки скажи, как она была одета, какая-нибудьдеталь может оказаться очень важной. Я вот когда читала про Асю и Мотьку, такони преступницу по брошке в виде крокодильчика опознали! — закричалаДаша. — Стае, не лезь! Говори, Леночка!

Брошек на ней никаких не было, это я точно помню, а изукрашений — на пальце очень красивое кольцо с голубым камнем, наверное, этоаквамарин. Костюм на ней был брючный, явно дорогой, светло-серый, а туфли — безкаблуков, черные лодочки, и большая черная сумка через плечо!

Ну что ж! Это уже портрет! — заключила Даша. — Тыочень здорово все запомнила, молодчина!

Через некоторое время вернулся Миша и сказал: отецподозревает, что за ним следят, и потому не придет сюда. Но он через неделюприсоединится к жене и дочери. А сейчас пусть Лена переоденется, он ей всепринес, и они поедут в аэропорт! С мамой встретятся уже там.