— Там, за домом. Мы решили пожарить ребрышки и подать к ним холодное пиво. Ты пьешь пиво, Оля?

— Почему бы и нет? — осмелела я.

— Пойдем, поможешь мне накрыть на стол. Заодно и познакомимся поближе.

Я оглянулась на Дениса.

— Иди, — кивнул он. — А я пойду к отцу, помогу ему с грилем.

Вечер понемногу складывался. Просторный дом, простая мебель. Деревянная лестница ведет на второй этаж.

— Лестницу папа делал сам, — с гордостью сообщила мне сестра Дениса и протянула бутылочку холодного пива. — И дом тоже строил сам. Помогали только друзья.

— Надо же, — удивилась я.

Мы с Даяной быстро порезали свежие овощи и накрыли стол в столовой. Потом вышли во двор, помогать мужчинам.

Денис представил меня отцу.

— Тимофей Борисович, познакомьтесь с моей будущей женой Оленькой, — прижимая меня к своей широкой груди, торжественно объявил он.

— Оленька, здравствуй. С утра мы про тебя наслышаны, — приподнял бутылочку пива отец. — Добро пожаловать домой.

Я смущенно улыбнулась.

— У вас здесь уютно.

— Когда мама была жива, она каждый год сажала розы, — вздохнула Даяна. — Вот тогда двор был сплошное загляденье. А теперь растет то, что посажено. У меня нет тяги к садоводству.

— Ты просто еще не дошла до того этапа своей жизни, когда садоводство начинает приносить удовольствие, — успокоил ее отец. — Кажется, ребра готовы. А ну, девочки, несите поднос.

— Я схожу! — бросилась в дом Даяна. — Рокси, идем со мной!

Болонка завиляла хвостом и гордо зацокала по дорожке следом за сестрой Дениса.

Казанцев прижал меня к себе крепче и поцеловал.

— Мать умерла два года назад, — ворочая ребрышки на огне, вскользь пояснил Тимофей Борисович. — И с тех пор Даяна сама не своя. Она очень любила маму. Пытается хорохориться, делает вид, что уже не переживает, но мы-то знаем, что это не так.

Я вздохнула.

— Когда умер мой папа, я тоже долго не могла смириться с его смертью.

— Я помню твоего отца, — кивнул Денис. — Хороший человек был. Жаль, что его больше нет.

— Жаль, — погрустнев, согласилась я и уставилась на пылающий в мангале огонь.

Семья, как семья. У каждого свои потери. И всех объединяет старый дом, построенный своими руками. А еще в этой семье все без исключения любят пиво.

С заходом солнца тепло ушло. С моря подул холодный ветер. На террасе стало некомфортно, и мы ужинали в столовой.

Засиделись за столом почти до десяти часов вечера.

Рокси мирно спала, растянувшись в углу под телевизором. Тимофей Борисович ушел к себе в спальню. Мы с Денисом перебрались на диванчик.

— Оставайся у нас, Оля, — предложила Даяна. — Завтра у тебя все равно выходной. Я собираюсь в Сочи, можем прокатиться вместе. Прогуляемся по магазинам.

Я подняла глаза на Дениса. Выбираться из его теплых объятий по-настоящему не хотелось.

— Останься, — целуя меня в макушку, улыбнулся он. — Моя спальня на втором этаже, нас никто не потревожит.

— Я не могу, мы еще не поженились. Да и по магазинам кататься сейчас не время. У меня первая зарплата в конце месяца.

— Тебе не надо ждать зарплаты, чтобы сходить в магазин, — прижимая меня к себе, подмигнул Денис. — Для этого теперь есть я.

— Нет, нет, — напряглась я. — Даже не предлагай мне деньги.

— Это еще почему? Ты собираешься лишить меня святого права обеспечивать свою жену?

— Я еще не жена.

— Так, меня это начинает раздражать! Завтра же отправлюсь в ЗАГС и потребую, чтобы нас немедленно расписали.

— Нас с папой не забудь позвать на церемонию, — рассмеялась Даяна.

— Не забуду, — буркнул Казанцев и обиженно уставился в экран телевизора.

— Денис!.. — растерялась я.

— Что? В нашей семье обеспечивать буду я, Оля. Все по правилам. Мужчина – добытчик, а женщина – хранительница очага. Мое дело принести деньги, твое – потратить и обеспечить уют. Хочешь работать, работай на здоровье. Но не в ущерб семье.

— Оставайся у нас, — дружелюбно предложила Даяна. — Неужели не хочешь прокатиться до Сочи?

Я взглянула на Казанцева и сдалась.

— Хорошо, останусь. Честно говоря, после переезда сюда я из города еще ни разу не выезжала.

— Ни разу? Тогда тем более поехали! В восемь выберемся из дома и к десяти уже будем в Сочи. Я быстро езжу. Правда, могут быть пробки перед въездом в город.

— А Рокси?

— Рокси оставим с папой. Он все равно завтра будет весь день дома. Или завезем к твоей тетушке.

— Вот и ладно, — буркнул разобиженный Казанцев.

Не знаю, почему я осталась у них на ночь. Может, потому что меня покорил простой дом, построенный своими руками, а может, потому что не хотела расставаться с Казанцевым.

Так, или иначе, а в эту ночь мы с Рокси спали в его постели на втором этаже.

Деревянная отделка помещения, просторная спальня с пушистым ковром, большим шкафом и широкой деревянной кроватью – во всем этом было что-то уютное, навевающее покой. Как и в самом доме. Кажется, я начинала понимать, отчего Казанцев живет именно здесь, а не гонится за новой недвижимостью.

В полумраке под мягким одеялом просторная майка, которую я использовала вместо ночной рубашки, была стянута с меня самым дерзким образом.

Здесь, на территории спальни, я оказалась в его полной власти, и он не собирался выпускать меня из своих крепких объятий. Уложенная на спину, с бесстыдно вздымающейся обнаженной грудью, я будила в нем первобытные инстинкты, и от этого низ живота сводило возбуждением. Я хотела. Безумно хотела, чтобы он не останавливался ни на миг. Исходящие от меня волны желания передавались ему, и мы оба уже не могли остановиться.

Казанцев водил шероховатой ладонью по моему животу, ловил мой горящий возбуждением взгляд и упивался моими тихими стонами. Его губы были повсюду - терзали нежную шею и плечи, впивались в мой рот жадными поцелуями, и от них не было никакого спасения.

Сердце бешено колотилось от возбуждения. Едва касаясь пальцами его мощной спины, я покорно позволяла себя ласкать.

Он провел рукой по моей разгоряченной от возбуждения коже и бессовестно развел мне ноги. Дерзко огладил бедра с внутренней стороны, впился горячими губами в нежную кожу внизу живота и покрыл меня дорожкой из поцелуев.

Я со стоном выгнулась навстречу откровенным ласкам, которые безумно возбуждали.

Он развел мне ноги шире. Ладони продолжали неистово гладить бедра, а губы бесстыдно покрывали поцелуями самые сокровенные места.