— Моя девочка совсем мокрая, — сверкнув потемневшим от возбуждения взглядом, хрипло выдохнул он, и его пальцы дерзко скользнули внутрь.

Он играл со мной, а я извивалась, ерзала на простыне и сходила с ума от дикого, ни с чем несравнимого возбуждения.

Оторвавшись от горящего лона, он резко подмял меня под себя.

Впился в мои губы властным и настойчивым поцелуем и крепко сжал в своих объятиях. Его горячая кожа пахла терпким желанием, и этот потрясающий мужской запах будоражил, заводил еще больше. Я плавилась в его руках, будто горячий воск.

Губы Казанцева блуждали по моей шее, отдавая теплыми волнами по телу.

В животе появилась тяжесть. Бедра инстинктивно двинулись ему навстречу, желая принять в себя.

Он отвлекся всего на миг – обезопасить нас от пока еще нежелательных последствий, а потом запустил пальцы мне в волосы и впился губами в ложбинку у основания шеи. Чуть прикусил зубами это место, и по коже прокатился взрыв волшебных мурашек. Меня трясло от возбуждения. Я желала разрядки. Желала ощутить внутри его пульсирующий от возбуждения член.

Он погрузился в меня, и тут же двинулся назад. Снова вошел, уже наполовину, и опять вышел.

С моих губ сорвался стон, и Денис больше не сдерживался. Вбивался в меня резко и глубоко. Оглаживал мою спину и бедра горячими ладонями, а я задыхалась от возбуждения. Насаживаемая на него, я сжималась, извивалась от дикого наслаждения и бессильно комкала смятую простынь руками.

Низ живота окатило горячей волной. Она разлилась по бедрам, охватила поясницу, и в глазах потемнело. Дыхание окончательно сбилось, а сердце колотилось где-то в горле рваными рывками.

Разрядка наступила резко и остро, и я, вскрикнув, обессилено рухнула на простынь. Почувствовала только, как Казанцев накрыл меня собой сверху и сгреб в охапку, а я провалилась в сладкую негу блаженства.

Утром меня разбудил веселый щебет птичек за окном. Оно было приоткрыто, а Казанцева и след простыл. Рокси тоже куда-то запропастилась.

«Неужели я проспала поездку в Сочи?»

С тревогой впилась взглядом в лежащий на тумбе телефон. Нет, только шесть пятнадцать. Можно понежиться еще несколько минут.

Я забралась обратно под мягкое одеяло и с наслаждением закрыла глаза. Как же хорошо в этой спальне. Как будто я всю свою жизнь плутала, плутала, и вдруг попала домой. И вроде дом простой, ничего особенного, но насколько здесь спокойно… Не надо никуда бежать, не надо прятаться. За окном поют птички, солнечные лучи играют с пушистым ковром, с деревянными стенами, а ты лежишь и наслаждаешься тишиной. А главное счастье – в том, что ты в спальне любимого мужчины, который скоро станет твоим мужем.

Слышу тяжелые шаги за дверью. Улыбаюсь. Я уже знаю эти шаги. И цоканье коготков по ступеням тоже узнаю. Кажется, кто-то маленький и лохматый признал еще одного хозяина.

Дверь приоткрывается и на пороге появляется Казанцев. Он в джинсах и синей майке с надписью

«FBI». В руках поднос, на котором две чашки ароматного кофе и тарелка с горячими пирогами. Теми самыми, которые мы накануне приобрели в супер-маркете.

— Доброе утро, спящая красавица!

Обворожительно улыбается, и от этого на его щеке появляется ямочка.

— Завтрак в постель? — смущенно смеюсь я.

— А то! — уверенно кивает он и сгружает поднос на постель. — Рокси завтракала. Гулять тоже ходила.

Тянусь за его майкой, брошенной под одеялом, быстро натягиваю ее на обнаженное тело и с наслаждением беру в руки ароматный кофе.

— Когда ты все успел?

— Встал на двадцать минут раньше тебя. Сделать кофе и разогреть пирог не сложно. Как спалось на новом месте?

— Прекрасно. Кажется, впервые за последние два года я выспалась по-настоящему.

— Ну, вот. А ты не хотела оставаться, — расцветает Денис. — Надеюсь, по магазинам идти не передумала?

Вздыхаю. Подсаживаюсь к нему ближе и касаюсь его плеча.

— Денис… я не могу. Это не правильно, брать у тебя деньги.

— Оля! Ты будешь моей женой! Же-ной, понимаешь?

— Я знаю. И хочу этого также сильно, как и ты. Но деньги у тебя не возьму. У меня есть немного средств на карте, так что на развлечения мне хватит.

— Оль, ты меня убиваешь. Скажи, а после того, как мы с тобой поставим подписи в документе, и нам выдадут свидетельство о браке, ты тоже не будешь брать у меня деньги?

— После свадьбы, конечно, буду. А пока разреши мне пользоваться своими.

— Ладно, — обиженно посматривает на меня он. — Надеюсь, свадебное платье оплатить позволишь? Или тоже станешь упрямиться?

— Позволю… Кофе волшебный, кстати.

Мне неловко от того, что такое хорошее утро испорчено. Жаль, что Денис расстроился. Но я не могу взять у него деньги. Я уже была в отношениях, где все оплачивал мужчина. Это закончилось неприятностями.

— Пообещай, что после нашей свадьбы не станешь упрямиться, — пригубив свой кофе, просит Казанцев. — У меня уже был один нехороший опыт в браке, Оль. С тобой я хочу по-настоящему. Уюта, тепла, взаимопонимания. Чтобы на всю оставшуюся жизнь. Как мы когда-то давно мечтали, помнишь?

— Помню.

Он притягивает меня к себе. Я прижимаюсь к нему и приподнимаю кружку с кофе.

— За наше первое совместное утро у тебя дома.

— За первое утро, — посматривая на меня, кивает Казанцев.

Кружки с легким стуком касаются друг друга.

— Знаешь, что мне всегда было страшнее всего сделать? — продолжает смотреть на меня он.

Улыбаюсь.

— Нет.

— Сказать те самые слова. Это, как идти к стоматологу.

— Какие слова?

— Те, которые надо было сказать еще десять лет назад. Прости, что перестал отвечать на письма, Оль. Я был эгоистом. Мне тогда казалось, что ты надо мной смеешься.

— Это было больно. Очень… — вздыхаю вслед горьким воспоминаниям. — Но, знаешь, сейчас я рада, что мы с тобой снова вместе. Не хочу омрачать наше настоящее неприятными воспоминаниями. Прошлого не изменишь.

Казанцев притягивает меня к себе и целует в макушку.

— Просто знай, что я тебя люблю и постараюсь сделать все возможное, чтобы ты была счастлива.

Прижимаюсь к нему и улыбаюсь.

— Я уже счастлива, Денис. От того, что ты рядом. Поверь, за эти десять лет в моей жизни произошло мало хорошего. Встреча с тобой – это как щедрый подарок судьбы.

— Значит, мы просто обязаны наверстать упущенное, — пронизывает меня откровенным взглядом он. — Чего бы тебе хотелось больше всего?