И тут с немалым удивлением я отметила, что это меня не возмущает. И вообще не волнует...

Видно, во мне опять отозвались воззрения покойного батюшки, вызывающие в ту пору всеобщее негодование, о том, что гораздо важнее происхождения знания, образование и характер человека. И отец зачастую в качестве негативного примера приводил даже потомков королевского рода. Неужели и в этом отношении я — точная копия своего батюшки?

Должно быть, так.

После таких рассуждений мне совершенно естественным показалось решение отобедать нам всем вместе с моим доктором, который как-то влился в нашу компанию и наверняка принят Эвой и Шарлем в качестве моего поклонника. Признаюсь, мне это было даже приятно.

Вечер я провела с нашей компанией в казино и вышла оттуда, будучи, к своему изумлению, в большом выигрыше. Но гораздо больше выигрыша меня обрадовала возможность на собственном опыте узнать, что такое пресловутый азарт и каким образом наши большие господа проматывали за один вечер свои миллионные состояния. Глупые были эти господа, я вон выиграла, и немало.

Ночью опять почти до утра смотрела телевидение, это получше всяких докладов и исторических трактатов дает представление о том, что собой представляет современный мир. Не переводя дыхания с ужасом познавала я мир, в котором все перевернулось с ног на голову. Женщины потеряли всякий стыд, теперь не они стали целью адорации мужчины, а сами когтями и зубами дрались за мужчин, зачастую насильно им навязываясь. И средства, которыми они пытаются очаровать мужчин, совсем не те, что в мое время. Теперь не только не скрываются телесные достоинства, но и выставляются на всеобщее обозрение самые отвратительные черты характера, за достоинство выдаются распущенность, абсолютное отсутствие стыда и совести, умение не только накормить, но и прокормить в случае чего своего мужчину и даже содержать его за счет дамы со всеми удобствами.

И опять я, одна-одинешенька, потерянная в джунглях этой современной цивилизации, не знала, что и думать и как ко всему этому относиться.

Не могла я Эву обо всем расспрашивать, она сразу заподозрила бы во мне что-то неладное, а Роману... Роман не женщина, его обо всем не расспросишь.

Когда утром мы с Эвой шли на пляж и увидели сцепленных друг с другом наподобие собачьей пары двух молодых особ неизвестно какого пола, я с отвращением отвернулась, а Эва только заметила:

— Да, в своей провинции ты совсем мохом поросла. Ну чего шокируешься?

— Но ведь они...

— Не совокупляются же, хотя совсем немного осталось, и такое, небось, вскоре увидишь. Даже меня раздражает эта всеобщая вседозволенность. Наши бабки при виде вот этой пары на месте бы скончались, а мы ничего — проходим мимо.

— И ты тоже так себя вела?

— Ну не совсем так, немного скромнее, секс напоказ меня никогда не привлекал. А сейчас мне полностью хватает Шарля, больше ничего не прельщает, и вообще мы решили в скором времени завести детей.

Последнее меня не удивило, в конце концов, люди для того и женятся, чтобы у них рождались дети. И я поинтересовалась, почему же они не завели детей раньше, если уже пять лет как женаты. Эва беззаботно пояснила — хотели несколько лет попользоваться свободой и молодостью, а также проверить, крепок ли их брак, выдержит ли испытание временем. Сейчас, оказывается, разводятся чуть ли не все, кто поженился, а когда будут дети — это нежелательно.

О безобразиях с разводами я уже знала из своего телевизора, хотя у меня это никак не укладывалось в голове. Никто не видел в этом особого скандала, даже церковные браки не были препятствием, там тоже давались разводы, а я никак не могла для себя решить — хорошо это или плохо? Конечно, если попадется такой муж... развестись с ним — милое дело, не придется всю жизнь коротать с нелюбимым, а с другой стороны — такая легкость в столь серьезных вопросах, бросают хороших мужей, бросают детей, разводятся из-за любого пустяка.

Что уж говорить о людях, не связанных брачными узами. Чего только я не насмотрелась в тех видеокассетах, которые Роман, видно, специально для меня отобрал, чтобы знала, где я сейчас пребываю. Ну никак не могла я поверить, чтобы столь горячая любовь сразу охватывала два человеческих существа, чтобы они немедленно шли в постель, с непристойной торопливостью в ней тут же совокупляясь? Неужто в мире и в самом деле царит такая распущенность нравов?

Не укладывается в голове и публичный показ всего этого. Зачем такие интимные стороны человеческой жизни делать всеобщим достоянием? Лишая себя остатков таинственности и интимности, женщины уж точно ума лишились — ведь это прямой путь к потере мужчинами всякого интереса к ним.

За обедом мы много говорили о фильмах, всех, безусловно, возмущало засилье в них грубости и жестокости, что в первую очередь негативно сказывается на психике детей. Это доктор Вийон так заявил. Я, конечно, была с ним согласна, хотя сама больше помалкивала. Мои друзья в жестоких фильмах главным образом видят причину того, что среди молодежи стало столько преступников. А какими же вырастать детям, если они ничего другого не видят на экранах, кроме насилия и жестокости?

Потом перешли на современную литературу, сыгравшую свою роль в воспитании таких детей и юношества, которых мы имеем. И тут выяснилось, что я совсем не читала этих книжек. Интересно, как я могла их читать, если даже не имела понятия об их существовании? Видя, что я не принимаю участия в общем разговоре, собеседники приступили ко мне с расспросами, и опять пришлось ссылаться на жизнь в глухом лесном краю и стенающего мужа.

Поэтому первое, что я сделала, расставшись с друзьями, — отправилась в книжный магазин и закупила гору книг. Некоторые мне посоветовала пожилая и наверняка очень начитанная продавщица, другие я приобретала, руководствуясь названиями, причем предпочитала те, в которых говорится о женской доле, о трактовке взаимоотношений полов, о физиологии и еще о многих вещах, которые мне и в голову бы не пришли, не наслушайся я рассуждений за обедом.

Зато вспомнила я о библиотеке в моем родовом польском гнезде. Отец собирал ее годами, и я в ней еще далеко не все книги прочитала. Волосы у меня поднялись дыбом. В этой библиотеке было несколько тысяч книг, чтения хватит на добрых пару лет, а жить когда? Запереться в доме и читать, читать... Нет, надо будет на досуге придумать что поумнее.

Утром я чувствовала себя невыспавшейся, да и была такой, однако уже знала — двадцатый век начинает понемногу укладываться в моей голове в цельную картину. Я о многом узнала, но это вовсе не означало, что со многим примирилась, особенно в области морали и нравственных норм. Правда, многое в обычаях двадцатого века выгодно отличалось от привычных мне норм поведения девятнадцатого, и я с готовностью приняла новые.

В этот день Эва устраивала у себя прием. Вот опять неожиданность — прием был совсем необычным. Происходил он в садике у ее дома, а единственным блюдом было нечто вроде похлебки из сыров, кипящей в огромном блестящем горшке. Каждый гость лично набирал эту жидкость большой разливательной ложкой на свой кусок хлеба, из-за чего случались забавные недоразумения.