‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Она разозлилась.

— Значит, мне не показалось, что за мной следили.

— И ты ничего мне об этом не сообщила, — Егор оставался внешне спокойным.

— Тоже запишешь к вранью? — она слегка прищурилась.

— Нет.

— Я не умею и не вижу смысла жаловаться, — она хмыкнула. — А как иначе выглядело бы моё нытьё о том, что меня ведут? Померещилось, без подтверждений, показалось — так креститься надо, вот и весь ответ. За разбитую бровь разбит нос. Я привыкла решать свои проблемы сама.

Она шагнула к Егору.

— Я больше не собираюсь тебя обманывать. И я не предаю своих.

— Похвально, — ограничился одним словом Егор.

Аня снова отступила к окну.

— У меня есть несколько заданий, — как ни в чём не бывало продолжил Егор. — Это не доставка. Текучка. Развезти приглашения на показательные тренировки, получить с Михалычем новые детали, встретить посылку на железнодорожном вокзале, поезд проходящий, и ещё ряд подобных. Оплата меньше, зато без головняка.

— И я под присмотром, — добавила Аня.

— Ловишь на лету, — Егор отошёл к столу.

— Когда нужно?

— В среду.

— Хорошо. У меня через неделю отработка в училище. Как раз успею завтра съездить к своим.

— Ты же говорила, тебе некуда возвращаться, — он резко обернулся к ней.

— Всё верно, — подтвердила она. — Но у меня есть, кого навещать. Мои друзья. Я с майских их не видела. Успею за день. Тем более дядя Миша заметно подшаманил Ижика.

Егор нахмурил брови. Аня задрала подбородок.

— Ты не можешь запретить мне видеться с друзьями.

— Я и не хочу. Но на мотоцикле ты не поедешь, — его тон однозначно говорил, что возражения не подразумеваются. — Одна. И слишком далеко.

Аня хотела возмутиться, но поняла, что и сама пока не готова к долгому самостоятельному переезду.

— Хорошо. Я поеду на автобусе.

Марь-Михална вздохнёт с облегчением и обрадуется её ночёвке.

— Хорошо? — внимательно на неё посмотрел.

— Можешь сам меня посадить на автобус, — огрызнулась Анька.

Егор ухмыльнулся.

Через полчаса большой компанией они отправились на учебное поле. Как же Аня соскучилась по этой вольной езде. Она держалась позади. Наслаждалась рёвом двигателей, скоростью, тем ощущением взлёта и открытости, которые охватывали её каждый раз, когда она срывалась с места. Анька ехала вместе с теми, за кем совсем недавно подсматривала с берега озера и мечтала хотя бы один раз побывать рядом.

Они задержались дольше, чем планировали. Парни выстроились вдоль края леска по малой нужде. К ним не присоединились лишь двое. Аня отвернулась, ожидая, когда они закончат, и надеясь, что сама дотерпит до дома.

Пока выбирались на основную дорогу, растянулись длинной шеренгой. Егор замыкал их строй. На трассе он поравнялся с Аней. Показал свернуть на обочину. Она не поняла зачем, но спросить не получалось, поэтому притормозила. Он зафиксировал свой мотоцикл чуть впереди, махнул остальным ехать дальше и подошёл к ней. Присел у заднего колеса. Она обернулась, приподнимая щиток, и наклонилась.

— Что там?

— Быстро в кювет, — вместо ответа скомандовал Егор.

— Что? — переспросила Аня.

— Присядешь там, тебя не видно будет, — и занялся осмотром колеса.

Дважды повторять не пришлось. Она соскользнула с дороги и испытала настоящее облегчение. Шустро поднялась обратно.

— Спасибо, — перекинула ногу, усаживаясь.

Он распрямился и неожиданно сжал её колено.

— Иногда кажется, что ты сама себя не считаешь живой.

Аня съездила в родной посёлок, как и собиралась. Автобус оказался не так плох. Она спала почти всю дорогу, подложив под голову свою толстовку и вытянув ноги на пустующем сиденье рядом. Последние полчаса бездумно смотрела в окно. На заколосившиеся золотистые поля, зелёные лужки с дикими цветами, сине-фиолетовую полоску леса, голубое покрывало неба в облаковый горох. Улыбнулась, приметив показавшийся купол церкви. Вот уж точно на века построенная. Многое пережила, и рьяные коммунисты её подрывали, и немцы бомбили, а она стоит и стоять будет. Аня не могла однозначно сказать, верит ли она в Бога, но в церковь, вот эту, сельскую, основательную и укрывающую, верила. Остро почувствовала, что тянет забраться на колокольню и сквозь стрельчатые проёмы наглядеться на окрестности, на крыши и холмы, и кривизну улочек, перечеркнутых заборами. Точно, сначала в храм, после к Марь-Михалне, а вечером к Ваське подбить его на утреннюю рыбалку.

Перед самым рассветом они пробрались по своим тайным ходам к речке, прошли по берегу дальше к последним домам на окраине. Расстелили брезент, закинули удочки и уселись, как в детстве, рядышком. Перешёптывались, прыскали от смеха и шикали друг на друга. Аня продрогла и поёжилась. Васька приобнял подругу и начал растирать её руку от плеча до локтя. Она улыбнулась, а внутренне вся превратилась в натянутую струну. Васька давно не проявлял никакого особого внимания к ней, с тех самых пор, как они разделили миротворческую дружескую жвачку под развешанным бельём. Всплыло ощущение шарящих по ней рук Данила. Аня рассердилась на себя — ничего общего у этих двух парней быть не может. Резко встала на ноги.

— Кошачий обед поймали. Думаю, достаточно.

Васька уловил смену её настроения, но не стал заострять внимание.

— Сейчас пожарим чебачков, сама заурчишь, — шутливо поддел он Аню, собирая удочки.

На неделе она проехалась с Михалычем по полученным заданиям. И снова на общественном транспорте.

— Дядя Миша, ты тоже меня проверяешь? — задала прямой вопрос, когда шли от остановки к воротам.

Михалыч крякнул, но отнекиваться не стал.

— Ты ж, сама, девонька, всё понимаешь. За себя могу сказать — я тебе верю. Ты хороший человечек. Потерянный, правда. Но это дело поправимое.

— Аня я, — девушка остановилась и подняла глаза на Михалыча. — Даже если забудешься и назовёшь по имени, может, и к лучшему.