член вот-вот порвёт паутину! И твой язычок!.. Не хочешь поиграть им там, пониже… — я нетерпеливо шевельнулся. Если честно, рыжая чертовка меня в самом деле возбудила, даже ненадолго отодвинув беспокойные мысли о поисках способа вырваться из паутины.

Самое смешное, что у меня имелся свежесозданный шаблон — «Ликоса», и я мог бы сделать с рыжей паучицей то же самое, что она со мной. Без поедания, конечно. И было бы очень весело Гере, вернувшись ближе к полуночи, видеть свою подругу саму пойманной в паутину. Однако мои руки были неподвижны, и я пока ничего не мог противопоставить великой ткачихе. Хотя…

Я ещё раз зацепился за историю Актеона. В ней имелась какая-то важная мысль, которая всё время ускользала. Очень сложно думать продуктивно, когда кто-то рассуждает о твоей смерти и эта смерть как никогда реальна. Вдобавок передо мной полураздетая красотка: её речи и действия тоже весьма отвлекают внимание.

— Ты не только смелый, но безрассудно похотливый. Так сильно хочешь, чтобы я тебя попробовала на вкус? Я попробую, — Арахна царапнула мой подбородок, потом шею, рассекая кожу. Поднесла коготь к своим губам и слизнула с него каплю крови — моей крови.

А затем, неуловимо быстрым движением вонзила этот коготь мне ниже ключицы. Вонзила очень глубоко. Я почувствовал холод, пронзивший почти до позвоночника. Почувствовал, как мои силы капля за каплей покидают меня. Это напоминало эффект вилпры, только куда более болезненный.

Я закрыл глаза. Усилием воли отогнал боль и все посторонние мысли. Требовалось скорее понять, что за неуловимая идея привлекала меня в рассказе Актеона. Она как-то была связана с выходом из тела. Но это не совсем то, что мне нужно. Наконец понял: у меня в голове вертелась идея магической атаки из астрального плана. Да! И для этого мне вовсе не нужно целиком выходить из физического тела, достаточно воспользоваться «Хаурх Дарос» — «Хваткой Смерти», той самой, с помощью которой я раздавил сердце мерзавца, ударившего ножом Айлин. При использовании «Хаурх Дарос» прежде я всегда помогал направлять воздействие физическими руками: проекция руки на тонком плане повторяла мои движения рукой физической, но это было необязательным условием. Ведь ещё в моей лемурийской жизни мастер Куэдол заставлял нас практиковать это без помощи рук. Этот навык позабылся, но не покинул меня. Я могу управлять проекцией руки, при этом не направлять физическую руку в сторону объекта или субъекта воздействия. И, пожалуй, в данном случае я смогу использовать не только кинетику.

Я застонал вовсе не от боли, а от великолепия полезной мысли.

— Нравится? — прошипела Арахна, лукаво поглядывая на меня.

— Ты чудесна. Вытащи эту штуку, — я покосился на её руку, коготь которой был воткнут мне в грудь, и я чувствовал, как кровь из раны липкой струйкой стекает по моей груди и животу. — Вытащи, дорогая. Хочешь, я в благодарность тебе воткну свою штуку. Клянусь, не пожалеешь.

— Какой же ты шутник! А побледнел как? От удовольствия? — она шевельнула во мне когтем.

Больно. Можно даже заорать. Хотя я сейчас почти вынес боль из сферы внимания, всё равно она давала о себе знать так, что потемнело в глазах. Но теперь был мой ход. Сначала я решил не рисковать и использовать самое простое и проверенное — кинетику.

Я занёс проекцию правой руки за себя, погружая её в стену — физический мир не мог ограничивать ее движения. Затем резко выбросил её в сторону паучицы, раскрывая ладонь. Убивать её я не хотел и не мог — она бессмертна, потому что живёт в теле низшего бога. Однако удар вышел сильный и довольно акцентированный. Арахну отнесло метра на три и так и впечатало в основание кирпичной кладки. Паучица, свернулась, шипя, хватаясь за живот и глядя на меня яростно блестящими глазами, обезумевшими то ли от неожиданности, то ли от боли.

— Как тебе, дорогая? Чего так корёжишься? От удовольствия? — я понимал, что она очень быстро придёт в чувства, и чтобы общаться с божественной ткачихой на равных, мне необходимо привести её в то состояние, в котором я сам находился.

Решение напрашивалось само собой: «Ликоса». В прошлых жизнях я очень редко использовал эту магию, потому как в противостоянии с людьми у меня имелись более простые решения. Поэтому, старался быть сейчас предельно собранным и не торопился. Направил магический поток в проекцию правой руки, формируя энергетическое тело нужных мне свойств и выпустил его, целясь в паучицу. В воздухе появился белый комок, размером с крупный снежок, уже на подлёте к Арахне он разросся, развернулся, превращаясь в множество трепещущих нитей. И со шлепком облепил паучицу. На её теле белые нити начали утолщаться, ветвиться, оплетая вздрагивающее тело с ног до головы.

— Как ты? — полюбопытствовал я, хотя мне было не до шуток, давала о себе знать рана, и за это время ткачиха заметно подточила мои силы.

Арахна отозвалась стервозным шипением, попыткой вывернуться из пока ещё не окрепшего кокона.

— Давай теперь сыграем в игру, кто быстрее освободится? — проекцией руки, я создал крошечный огонёк и поднёс его к жгутам серебристо-серой паутины. Поплыл неприятный запах, похожий на ту вонь, с которой горела шерсть на крысе. Но эта вонь — самое ничтожное испытание, которое мне пришлось пережить за последний час. Главное, что паутина поддавалась, плавилась, даже кое-как горела. В местах, где её тронуло огнём, становилась хрупкой и лопалась.

Арахна тем временем шипела, изо всех сил старясь порвать путы, и не понимая, что от её стараний «Ликоса» не только всё сильнее сковывает движения, но и забирает божественную силу. Скоро паучица затихнет и останется лежать у края стока как минимум до утра, пока магическая паутина не распадётся сама собой. Хотя есть ещё Гера. Величайшая придёт к полуночи, до которой оставалось немногим больше часа и, возможно, придумает как вызволить свою подругу.

Наконец я освободился от остатков паутины. На руках и груди, в той части, которая не была прикрыта одеждой остались красные полосы, словно следы ожогов. Жутко ныла рана. Ныла и стреляла холодом куда-то в глубину, к позвоночнику, казалось доставала до сердца. Самое разумное для меня, это выделить хотя бы полчаса и постараться подлечить себя, заодно восстановить магические силы. Только времени на это оставалось маловато и выводить внимание на тонкий план под боком обездвиженной, но всё же опасной Арахны, не следовало. Я решил продолжить путь, дойти до следующей развилки и уже там сделать полезную остановку.

— Отпусти меня, дрянь! Подлый Астерий, отпусти! — прошипела паучица, слабо дёргая всем телом. — Эта паутина убивает меня.

— Что же ты так не мило со мной? — возмутился я, наклонившись над ней. — Хотела меня убить и теперь просишь пощадить?

Она ответила шипением и ледяным блеском