— Ты прекрасна, Эм. Такая чертовски красивая, — повторяю я, пока ее мышцы пульсируют вокруг меня.

Ее губы приоткрываются, и с них срывается самый чертовски невероятный звук, когда она продолжает подпрыгивать на мне.

— Тео, — стонет она, ее руки поднимаются к волосам, прежде чем они начинают скользить вниз по ее телу.

— О, черт, — ворчу я, когда она обхватывает руками свои груди.

Ее голова откидывается назад от удовольствия, когда она дразнит себя.

— Ущипни свои соски, детка. — Она делает, как ей говорят, и ее киска почти сразу же сжимается вокруг меня. — Господи.

Мои пальцы сжимают простыню подо мной, поскольку потребность прикоснуться к ней, перевернуть ее, трахать ее в матрас до тех пор, пока она не забудет свое имя, почти невыносима.

Скорость ее движений увеличивается, становясь все более беспорядочными по мере того, как она приближается к своему освобождению.

— Поиграй со своим клитором. Позволь мне посмотреть, как ты кончаешь, Мегера.

— Ты здесь не главный, Чирилло, — выдыхает она. — Перестань доминировать снизу.

Я невинно поднимаю руки вверх.

— Черт, — шипит она, скользя рукой вниз по животу и по киске, которую она обнажила, прежде чем насадиться на меня.

Она стонет в тот момент, когда кончики ее пальцев соприкасаются с клитором, и ее мышцы плотно сжимаются вокруг меня.

— Это приятно, детка?

Она двигает бедрами снова и снова, позволяя моему члену попадать в нужное место внутри нее, пока она играет сама с собой.

Лучший. Чертов. Вид. Когда-либо.

— Ты, блядь, разрушаешь меня, Эмми Чирилло.

Ее тело сотрясается, когда я зову ее по имени, и она падает головой вперед в интенсивном освобождении, которое заставляет ее тело рухнуть на меня сверху.

Ее влагалище колышется вокруг моего члена, пытаясь выдоить из меня мое собственное освобождение, но я еще не готов.

Я с болью осознаю, что она может уйти сразу же, как только я закончу. И это не произойдет. По крайней мере, пока.

К тому времени, как она приходит в себя, ее ответственный момент, блядь, давно прошел.

— Тео, — стонет она, ее спина выгибается дугой на кровати, на которую я перевернул ее, пока она выкрикивала мое имя. Я втягиваю в рот ее твердый сосок, проводя зубами по чувствительной коже.

Она дергает мою руку, которая держит ее в заложниках над ее головой.

— Теперь моя очередь играть, детка.

Я касаюсь ее соска кончиком языка, и все ее тело содрогается.

— Почему тебе не нравится, когда я прикасаюсь к тебе? — Спрашивает она, когда я целую и покусываю ее другую грудь, оттягивая зубами кружево.

— Сейчас? Мне насрать. Но раньше, — признаюсь я, прижимаясь к ее нежной коже, — я пытался поступить правильно, и я знал, что если ты прикоснешься ко мне, все ставки будут отменены.

Я не уверен, чего я ожидал от нее в связи с этим признанием, но я точно не предполагал, что она запрокинет голову от смеха.

— Что? — спрашиваю я.

— Н-ничего. Просто ты пытаешься поступать правильно. Видишь, я же говорила тебе, что с тобой весело, — вскрикивает она, когда я впиваюсь зубами в ее чувствительную плоть.

— Я хотел тебя так чертовски сильно. Смотреть, как ты отсасываешь мне… черт, детка. Ты понятия не имеешь. Но если бы я трахнул тебя, сделал бы своей, тогда я знал, что ты бы возненавидела меня.

— Я уже это делала. Это действительно было проблемой?

— Я хотел дать тебе выбор. Подождать, пока ты не узнаешь все. — Ее глаза удерживают мои, когда я нависаю над ее телом. — Потом ты провернула этот гребаный трюк с Ксандером, и все ставки были отменены.

Мои губы прижимаются к ее губам, когда ее ноги обвиваются вокруг моей талии, прижимая нас друг к другу и позволяя ей тереться об меня обжигающим жаром своей киски.

— Черт, мне нужно вернуться в тебя, Мегера.

— Я прямо здесь, Чирилло, — стонет она, когда я целую ее в шею. — Возьми то, что тебе нужно.

— Ты, блядь, пожалеешь об этом.

— Сомнительно. Я могу принять все, что ты в меня бросишь.

— Неужели я, блядь, этого не знаю.

Убирая ее ноги со своей талии, я сползаю вниз по ее телу и раздвигаю ее бедра.

— Эта штука такая красивая. Но к тебе это никакого отношения не имеет.

Потянувшись к прикроватному столику, я достаю складной нож и обнажаю лезвие.

— О Боже, — всхлипывает она, когда я провожу острием по краю кружева, спускающегося по ее телу.

— Доверяешь мне, детка?

— Нет, — кричит она, стараясь оставаться неподвижной, пока я разрываю кружево, прикрывающее ее.

— Должна ли я беспокоиться о том, насколько ты хорош в этом? — спрашивает она, когда я стаскиваю испорченное нижнее белье с ее тела.

— Возможно. Но у меня нет никаких планов разделывать тебя на куски, детка. Ты мне нравишься целиком.

— Что ж, это облегчение.

Присев на корточки, обхватив пальцами нож, я позволяю своему взгляду блуждать по ней.

Ее щеки, шея и грудь пылают румянцем, ее соски затвердели и снова просят моего рта. Там, где я задел лезвием ее безупречную кожу, остались зловещие красные царапины. От этого зрелища у меня слюнки текут. От мысли о том, чтобы пометить ее, у меня кружится голова.

— Тео? — Спрашивает она, чувствуя мои мрачные мысли.

— Скажи, что ты моя.

Он смотрит на меня пристальными темными глазами, от которых трудно дышать.

Я пришла сюда с двумя намерениями: быть честной и кончить.

Я сказала себе, что уйду, как только обе эти миссии будут завершены. Но я бы солгала, если бы сказала, что уйти прямо сейчас — это даже вариант.

— Я-я не могу, Тео.

Все его тело обвисает от моего признания.

Но это длится недолго, потому что в ту секунду, когда его глаза снова находят мои, эта опасная решимость возвращается.

— Ты будешь. Может быть, не сегодня или завтра. Но ты будешь.

Я резко втягиваю воздух, когда острие его ножа дразнит мой сосок.

— Тео, — стону я, когда он царапает мою полную грудь, укус боли пронзает мой клитор.

Опасность не должна быть такой приятной.

— Возможно, ты не можешь этого сказать, но я, блядь, вполне могу сделать тебя похожей на мою.

Острие ножа опускается ниже, пока не упирается в мои ребра, его глаза сфокусированы на нем.

Мое сердце колотится в груди, когда все, что он может сделать со мной, мелькает в моей голове.