— Ничего подобного, — разозлился я. — Вы собирались заниматься практической медициной, но отказались от нее, потому что ненавидели вскрытия, а еще потому, что видели как-то раз, как один болван-неуч безобразно прооперировал ребенка. Сейчас вы находитесь в подготовительной медицинской школе, вы запрограммированы таким образом, что не проявляете свою нелюбовь к медицинским учреждениям. Они запрограммировали вас обманывать меня.

Улыбка стала неуверенной.

— Простите? Я не понял.

— Представляете, сколько вскрытий я уже провел?

— Виртуально, — заметил он, — не по-настоящему.

Он был, конечно, прав, это меня взбесило.

— Убирайся отсюда, мошенник, — зашипел я. — Ты не настоящий Чарльз Дарвин, тот был великим ученым и великим борцом за права человека, а ты, жалкая задница, всего лишь творение ГВР. Посмотри на себя. Дарвину было двадцать два, когда он отправился в морской поход, а тебе лет пятьдесят. Настоящий Дарвин начал работать над теорией эволюции уже после похода, а ты, по каким-то причинам, можешь трепаться про нее уже сейчас, за двадцать лет до опубликования «Происхождения видов». А еще, Чак, ты вообразил, что сейчас 1832 год, хотя на самом деле лет на двести пятьдесят позже. Ну, как тебе яблочки?

— У тебя замечательное чувство юмора, — рассмеялся он, я совсем не обидел его. Рассердить Дарвина в ГВР практически невозможно, раздражение не включено в его программу.

— Кстати о яблоках, — продолжил он. — Знаешь ли ты, что личинка мухи Rhagolettis pomenella не заводится в яблоках, если…

— Нэнни, дай Дарвину личность получше, — велел я.

— Если бы я могла, — заворчала Нэнни.

Вернулась Симона, у нее в руках что-то было.

Она пыталась спрятать это — сюрприз? Для меня? В ее глазах я заметил тревогу, которой не замечал за ней раньше.

— Ничего нет лучше морского путешествия, — сказала она.

Я пожал плечами. К чему нам светская беседа? Она смотрела на меня, требуя ответа.

— Ничего нет лучше морского путешествия, — согласился я.

Она придвинулась ко мне ближе. Я поборол желание отойти.

— Я прихожу сюда, чтобы отдохнуть, — продолжила Симона.

— Знаю, — ответил я.

— Красивые облака, — заметила она.

— Очень.

— Я не знаю, как этим пользоваться, покажи, — шепотом сказала Симона.

И тогда я понял, что она прятала тот предмет не от меня. Она пыталась скрыть его от Нэнни, Маэстро, персонала академии. Контрабанда. И тут я вспомнил: я дал ей эту штуку несколько месяцев тому назад, тогда она заявила, что ей это не понадобится, обидела меня, обвинила в том, что я навлекаю на нее неприятности. А я в ответ назвал ее любимчиком и посоветовал влачить и дальше свое жалкое безопасное существование. Глупо. Но все-таки она сохранила ее. А сейчас хотела воспользоваться, а это могло означать только одно — у нее что-то произошло. И это что-то сделало ее больше похожей на меня.

— Красная кнопка, — тоже шепотом ответил я.

Так она и поступила — ба-бах — потом мощный сбой, туман, почти ничего не видно. Прекрасный взрыв хаоса в запрограммированном мире.

Я взял приборчик для создания помех, перебойник, у нее из рук.

— У нас есть пара бесконтрольных минут, пока система сумеет устранить неисправность, — сообщил я Симоне.

— Ты сам его сделал?

— Да, запрограммировал вместе с Меркуцио, — ответил я, пытаясь припомнить. Несколько месяцев тому назад. Почти не помню. — Мы взломали офис Эллисона и вскрыли систему. Он наносит небольшой ущерб, но все же…

— Ты уверен? Ты уверен, что не разрушил систему? — спросила Симона.

— Только чтобы сделать перебойники и несколько выходов. А что?

Она пристально разглядывала меня.

— Что? Что происходит?

— Что-то случилось с Лазарем, — ответила она.

— Он закончил курс.

— Нет, так все думают, — настаивала она, — на самом деле что-то произошло, и сейчас система пытается это скрыть. Это звучит как паранойя, но он бы мне сказал, так? Он бы сразу пришел ко мне и сообщил новость. Но вместо этого он просто исчез. Бесследно. Я звонила его родителям, но телефон не отвечает. Я звонила в Гедехтнис, бесполезно. Ничего. Он — призрак.

— Симона, возможно он…

— Дай я закончу. Я покопалась в этом и нашла, как это вы называете? Улики? Я обнаружила его последнее местонахождение в ГВР, место, из которого он исчез, — там что-то есть, Хэл. Что-то, чего я раньше не встречала.

— Что-то созданное им?

Она отрицательно покачала головой.

— Ладно, — сказал я. — Я тоже хочу посмотреть. Туман начал рассеиваться, скоро мы опять станем видимы.

— А с тобой что? Что это за чушь с амнезией?

— О чем ты?

— Ходят слухи, что у тебя что-то не так и ты ничего не помнишь. Это правда? Или еще одна идиотская шутка?

— Еще одна идиотская шутка, — ответил я.

— Ты считаешь, что я ненормальная?

— Нет.

— Ты веришь, что что-то происходит?

— Я никогда не видел тебя такой, — сказал я. — Ты перетрудилась. Это моя вина.

— Хэллоуин, что за чертовщина здесь происходит?

— Постарайся не расстраиваться. Я уверен, что… — Слова вдруг застряли у меня в горле.

Уверен в чем? Уверен, что твой дружок жив-здоров? Едва ли.

— … мы доберемся до истины, — все-таки закончил я.

Я хотел еще и ободряюще подмигнуть, но не смог — она бы подумала, что я с ней заигрываю в такой страшный момент. Страшный для нее, не для меня. Хотя и мне тоже было страшно. Если это я убил Лазаря, я помогаю расследовать собственное преступление. Вместе с Симоной! Вот это да! Я не мог ей доверять, как, между прочим, и себе, если говорить честно. Лицо мое ничего не выражало, а внутри я хохотал, то был смех приговоренного.

— Этим не стоит пользоваться слишком часто, — посоветовал я, возвращая ей приборчик. — Эллисон проверяет систему на глюки, боюсь, со временем они обнаружат эту уловку.

— Мне все равно. Они обманывают меня. Я точно знаю. Ну поймают они меня, и что?

— Храбрая девочка. Возможно, ты не совсем любимчик.

— А ты, может быть, и не такой болван, — ответила она.

Туман развеялся, Нэнни Симоны (с легким французским акцентом) и моя (Мэри туда ее Поппинс) заголосили хором:

— С вами все в порядке?!

— А что случилось? — невинным голосом поинтересовалась Симона.

— Снова небольшой сбой в ГВР. Надо же, — вмешался я. — Да все просто разваливается.