– Николай Евгеньевич, – он выдержал небольшую паузу, – Позвольте задать вам деликатный вопрос.

– Пожалуйста, – разрешил я и тут же мысленно выругал себя за неудачно подобранное слово. Врач бросил на меня мимолетный взгляд, но я успел заметить в нем удивление в сочетании с неподдельным интересом. Профессиональным интересом. Я в очередной раз мысленно ругнулся. Кулаки непроизвольно сжались и костяшки пальцев предательски хрустнули. Тот сделал вид, что не заметил моего напряжения, продолжая разглядывать отстраненным взглядом суету городского проспекта.

– У вас есть дети?

– Да. Дочь.

– Прекрасно. Сколько ей?

– Шесть.

– Очень хорошо. Как она себя чувствует?

– То есть? – не понял я.

– Я имею в виду психическую составляющую ее здоровья. Спрашиваю, так сказать, исключительно из профессионального любопытства.

– Она вполне здоровый ребенок. Не понимаю, какое отношение имеет дочь к сути моего визита.

– Простите, я предупреждал, что вопрос будет деликатным, – Карл Генрихович изобразил виноватую улыбку, – Вы можете не отвечать, если хотите.

Я промолчал. Он понимающе кивнул и вернулся в кресло.

– А ваша мама… Я могу ее так называть? – голос приобрел мягкие, бархатистые, даже несколько приторные оттенки.

Я снова не стал отвечать, на этот раз, посчитав вопрос риторическим, и Карл Генрихович, видимо, принял мое молчание за согласие.

– Хорошо, – продолжил он, – Так вот. Ваша мама когда-нибудь говорила о том, что любит внучку?

– Карл Генрихович, при всем уважении, я бы не хотел обсуждать интимные вопросы своей семьи с малознакомым человеком, пусть и с психиатром. И вообще, у меня складывается ощущение, будто я присутствую не в кабинете медицинского учреждения, а на допросе в милиции. Поэтому, думаю, будет вполне разумно, если мы с вами как можно скорее уладим все необходимые формальности и закончим наше общение. К тому же, у меня очень мало времени. Если для ускорения процесса от меня что-нибудь требуется, я готов пойти навстречу.

По всему было видно, что главврач тянет время, хотя и довольно быстро распорядился подготовить документы для выписки. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что ни один чиновник в нашей стране, будь то медик или депутат (да хоть воспитатель в детском саду!), не станет выполнять своих обязанностей с энтузиазмом без должной мотивации. И не имеет значения, в какой реальности ты при этом находишься. Взятки берут везде. За годы работы в банке, я провел слишком много переговоров с руководителями бюджетных структур, чтобы этого не знать. Все договоры, все государственные тендеры, не зависимо от сути сделки, всегда заключались и выигрывались на условиях обратного личного вознаграждения подписанта. Если говорить проще – на откатах. А если еще проще – на взятках.

Все переговоры с бюджетниками, как правило, велись по одному и тому же сценарию: выражение «безграничного уважения» с обеих сторон переговорного процесса, освещение предложения потенциальному клиенту, выслушивание нытья чиновника по поводу скудности бюджета подведомственной структуры, расшатывание ставок, закрепление предварительной договоренности рукопожатием и совместное распитие спиртного для полировки взаимовыгодной сделки. Главенствующую позицию во всей этой нехитрой схеме всегда занимал один единственный пункт – «расшатывание ставок». То есть, то, что откаты будут – даже не обсуждалось. Это был очевидный факт, состоявшийся еще до начала выражения «безграничного уважения». Обсуждению подлежал только их размер. Ты переступаешь порог кабинета, и его временный владелец уже прикидывает, сколько он может с тебя поиметь. А уж твоя задача – нащупать ту самую планку, опустившись ниже которой можно не довести переговоры до последнего пункта, а значит упустить потенциального клиента.

Схема работала безотказно. Я применял ее десятки, если не сотни раз, доведя «искусство» ведения переговоров до совершенства. Все чиновники вели диалог в одних и тех же рамках, испытывая твердую уверенность, что являются ведущими, а не ведомыми в переговорном процессе. Я же всегда делал вид, что так оно и есть.

Делая предложение Карлу Генриховичу, я даже предположить не мог, что он отреагирует на него как-то иначе. Нет, я не самоуверенный сноб, и прекрасно понимаю, что любой, даже самый талантливый переговорщик, способен ошибаться. Здесь же, скорее, свою коварную роль сыграла сама многолетняя безотказная схема, доведенная до автоматизма. Именно этот автоматизм внушал уверенное спокойствие, притупившее мою бдительность.

В случае с этим человеком, безотказная схема впервые дала сбой. Я впервые почувствовал себя ведомым и, признаюсь, начал слегка паниковать.

– Позвольте, Николай Евгеньевич, я вас немного поправлю, – он продолжал говорить все тем же бархатным, глубоким баритоном, от которого создавалось неприятное ощущение, будто тебе хотят залезть поглубже в душу, – Я ни в коем случае не веду допросов и, тем более, не выведываю интимные подробности вашей жизни. Мне они попросту ни к чему. К тому же, для этого существуют специальные государственные органы, с которыми вам еще предстоит общение, если вы и в самом деле намерены взять на себя ответственность за содержание психически неуравновешенного родственника. Хочу, чтобы вы поняли, что наша беседа важна, в первую очередь, именно для вас. Для вас, вашей дочери и, конечно, для самой… мамы.

Последнее слово он произнес намеренно мягко, протяжно. Словно пропел. И улыбнулся. Улыбка соответствовала тембру голоса. Такая же масляная и заискивающая.

– Николай Евгеньевич, – теперь его лицо сделалось грустным, – Ваша мама больна. И вы это знаете. А самое ужасное в ее состоянии то, что она не способна себя контролировать. Психические расстройства тем и отличаются от насморка, что человек не отдает отчета собственным действиям и способен нанести колоссальнейший вред окружающим, сам того не осознавая. Вы говорите, что у вас юная дочь. Думаю, не нужно лишний раз напоминать, что вы, как отец, несете полную ответственность за ее жизнь. В том числе и за всем известный процесс взросления, который в современной психиатрии классифицируется не иначе, как процесс обструкции повышенной сензитивности. Иными словами, родители несут ответственность за благополучное становление психической составляющей взрослеющей личности, которая у всех детей имеет врожденное увечье – повышенную эмоциональность. Безусловно, неприятная особенность имеет и положительную сторону. Благодаря этой рудиментарной аномалии дети, ввиду своей беспомощности, находят некоторый эмоциональный отклик у своей главной кормилицы – матери. Но на этом функциональный потенциал рудимента исчерпывается. Он превращается в опасный зародыш более масштабного психического расстройства. Науке известно достаточное количество случаев, когда ребенок, под влиянием внешних факторов либо под влиянием психически нездоровых взрослых, так и не преодолевал опасный барьер. Такие люди на всю жизнь остаются калеками. Иногда, конечно, помогают некоторые радикальные методы лечения, но это скорее исключение, нежели правило. Подчас, некоторые родители воспринимают эту особенность детской психики, как некую не достойную внимания мелочь и подвергают тем самым собственных детей, а значит и себя, необдуманным рискам. И риски эти настолько же велики, насколько и коварны! Вы только представьте, во что может превратиться ваша собственная жизнь, если психически нездоровая женщина, вступив в полноценный эмоциональный контакт с вашей дочерью, затормозит процесс обструкции! Под влиянием нестабильной эмоциональности бабушки, ребенок, с высокой долей вероятности, рискует оказаться инвалидом! Вы будете обречены остаться в старости без опеки! Мало того, вам придется опекать больную дочь всю жизнь! Всю! Жизнь! Вы уж простите за прямоту, но иных слов я подобрать не могу! Понятия не имею, что заставило вас обратиться к нам с такой просьбой, но я прошу вас сто раз подумать, прежде чем вы примите окончательное решение. Если дело в стоимости наших услуг, то могу вас заверить, что тарифная сетка хосписа весьма гибка, и мы могли бы подобрать для вас более приемлемые финансовые условия. Так сказать, бюджетный вариант. К примеру, вашу мать могут содержать не в отдельной камере, а в общей. Или урезать рацион питания. Это тоже возможно. Если же хотите и вовсе сбросить с себя бремя материального содержания больной родственницы, то для таких клиентов у нас есть и более радикальные способы содержания. Например…