Мгновение, и он вдавливает меня в стену, накрывает губы требовательным поцелуем. Чувствую — не отпустит. А я… Я и не хочу, чтобы отпускал.

Кажется, сегодня меня ждет сюрприз другого рода.

Назар

Я нехотя отрываюсь от губ Алисы — меня бомбардирует внутренний критик.

«Назар, ты правда считаешь, это должно произойти здесь и сейчас? Ты уверен, что в самый ответственный момент не заявится ее тетя?»

«Ты действительно хочешь, чтобы ваш первый раз случился именно так: на кухне, у стены, среди остатков пены?»

«Как же все задумки сделать это незабываемым?»

Усилием воли заставляю критика замолчать. Плох тот план, который нельзя переиграть.

Да, планировал по-другому, что ж теперь. Однако что-то Алиса не выказывает никакого недовольства. Значит, не против.

Усмехаюсь про себя: как раз такой первый раз имеет все шансы остаться в ее памяти надолго, в отличие от набившей оскомину постели с лепестками роз. Не то чтобы я планировал именно лепестки…

Решено. К чему откладывать то, что все равно случится рано или поздно?

Главное — в заднем кармане джинсов лежит синий квадрат. Хвалю себя за предусмотрительность. Как знал, как знал…

Снова склоняюсь к Алисе, целую легкими дразнящими движениями, постепенно распаляясь все больше. Она послушно подается вперед, будто поощряя, и тогда я усиливаю нажим, тяну ладонь к лямке сарафана, спускаю ее с покатого плеча, и вдруг сквозь шум нашего дыхания проникает посторонний звук — легкий скрип. Кажется, что кто-то сделал шаг и замер.

Замираем и мы, вслушиваемся. Ничего.

Показалось…

Снова тихо, слышно только учащенный стук наших сердец.

Я снова веду по спине Алисы ладонью, спускаюсь ниже, задираю легкую ткань сарафана, скольжу кончиками пальцем по бархатной коже ее бедра вверх, ощущая, как она выдыхает и легонько трепещет в моих руках, совсем как бабочка. Очень красивая бабочка.

Делаю шаг назад.

Алиса широко распахивает глаза и чуть приоткрывает рот, разочарованно стонет, неправильно истолковав мое намерение. Ее губы уже чуть припухли и словно зовут обратно. Манят. Соблазняют. Притягивают.

Я быстро снимаю с себя рубашку, не разрывая зрительного контакта.

Сто раз видел ее голубые глаза, но сейчас в них появляется кое-что новенькое. Она замирает в напряженном ожидании, наконец-то перестает изображать из себя скромницу, показывая свое нутро. Я чувствую ее желание. Именно его и вижу в ее взгляде.

Алиса часто-часто дышит, того и гляди, сарафан на ее груди не выдержит. Она вся — сплошной оголенный провод.

Медлю. Делаю вдох, и в нос снова проникает ее запах. Корица… Терпкая. Сладкая. Дразнящая. Черт бы побрал эту корицу!

Алиса ведет плечом и ежится. Молчит. Да и к чему слова?

Вопрошающе смотрит.

И я отвечаю.

Один шаг, и я снова впечатываю ее в стену. Мокрая ткань ее сарафана холодит мою разгоряченную кожу. Это правильно, это хорошо.

Надо остыть.

Но не выходит.

Касаюсь губами ее длинной шеи, поднимаюсь к уху, потом спускаюсь ниже, чувствую, как она дрожит в моих руках, стремится прижаться еще плотнее, нетерпеливо перебирает пальцами мои волосы.

Исследую руками каждый доступный мне сантиметр, впитывая каждый ее хрипловатый выдох и вдох.

Алиса с силой впечатывает подушечки своих пальцев мне в спину, прижимается ко мне грудью так, чтобы ни один миллиметр не разделял нас.

— Назар… — шепчет мне на ухо она, и ее нежный гипнотизирующий тембр проникает внутрь, пробирает до самого естества.

Больше не медлю. Стискиваю ее еще крепче, и все нарастающее желание волнами катится по телу вниз.

— Тетя не заявится? — произношу на выдохе.

Она качает головой, мол, все ок.

Последний барьер рушится: я торопливо стягиваю с нее и с себя мешающую одежду, перемежая этот процесс поцелуями, отвлекаюсь лишь на то, чтобы достать синий квадрат из кармана джинсов.

Мы снова сплетаемся воедино. Я хватаю Алису под ягодицы, приподнимаю и делаю резкий рывок. Выжидаю немного, даю время привыкнуть ко мне.

Размеренные движения вскоре становятся более мощными, а потом и вовсе неконтролируемыми.

Она что-то шепчет мне на ухо, но я ничего не слышу — балдею от ярких ощущений. Удовольствие такое, словно у нее там все устроено как-то совершенно по-особенному.

— Назар! — вскрикивает она ровно в тот момент, когда все заканчивается.

Звук ее голоса на мгновение оглушает.

И отрезвляет.

Я вздрагиваю, шумно выдыхаю и отстраняюсь от нее, продолжая держать ее на весу. Осторожно опускаю. Приходится помочь ей устоять, потому что ее колени подгибаются.

Она прислоняет голову к моей груди и практически невесомо поглаживает пальцами спину.

От былого наслаждения не остается и следа, когда понимаю, что произошло: я потерял голову, поддался первобытному инстинкту.

С силой сжимаю челюсти и обещаю себе, что больше такого не произойдет. С Алисой я всегда должен иметь трезвую голову.

Только поднимаю руки, чтобы отстранить Алису от себя, как слышу вибрацию сотового.

— Извини.

Наклоняюсь, чтобы выудить телефон из вещей, и с недоумением смотрю на экран.

Номер кажется смутно знакомым, хоть и не записан в контактах.

Через секунду до меня доходит: это отец. Откуда у него мой текущий номер? Впрочем, это риторический вопрос.

Однако вскоре мозг простреливает более важная мысль: что случилось? Он явно не стал бы тревожить меня просто так, мы ведь не общаемся. У нас лишь один повод для разговоров — София.

Сердце цепкими лапами сжимает тревога: что могло с ней случиться?

Сбрасываю звонок и набираю сообщение: «София?»

Ответ приходит через секунду: «Да, она в больнице. Приезжай».

— Мне нужно идти, — строго заявляю Алисе и вижу, как дрожат ее губы.

Она хватает сарафан и пытается им прикрыться, а в глазах плещется океан обиды.

Что, если все испорчу своим уходом в такой момент?

Пофиг. София важнее.

— Это вопрос жизни и смерти, иначе я ни за что сейчас не ушел бы, малыш.

Она молчит.

Черт, черт, черт!

Ладно, потом выкручусь, а пока… Жди, сестренка, я еду.

Алиса

Как вы представляете себе первый раз с парнем, в которого втрескались по уши?