Я вздыхаю и молчу. Тут она снова вспоминает про полчища блох у Матроси на шее и выглядывает в кухню. Кот стоит в дверях. Он колеблется: войти или нет.

– Ко мне! – командует Тамара.

Но кот не спешит, раздумывает. Тогда она набирает воздух и орёт что есть мочи:

– Матрося! Идешь, нет? Не делай мне уши! Мне такие заразы не нужны!

Кота призвать к порядку не удается, он совсем исчезает из дверного проема. Она машет рукой ему вслед и начинает свой рассказ про Сашу.

– Это целая история, – говорит она, положив обе руки на стол.

Когда она жестикулирует руками, я не могу оторваться. Нет ни отеков, ни следов подагры. Длинные пальцы с узкими ногтями прекрасно сохранили свою классическую форму.

– Какие у вас красивые руки, – задумчиво перебиваю её.

– Да, лапка, я знаю. Я за всю свою жизнь не видела рук красивее, чем у меня, – говорит она между делом. – Но слушай.

«Сестра моей матери вышла замуж за детдомовского; отец его был аристократ, а мать прислуга. Но мать умерла рано, а отец не смог его признать и взять в свою семью. Ему всё-таки удалось получить образование, может отец и помог, не знаю. Он стал специалистом по сельскохозяйственной технике и работал начальником механической мастерской, которая после войны стала частью Механического завода. Он был такой честный, что его семья проголодала всю жизнь. Особенно в тридцатые годы. В мастерских раньше выписывали талоны на корм для скота, но он их не брал, а раздавал рабочим, которые жили на окраине города. Тогда многие держали скотину, чтобы прокормиться. Хотя эти талоны можно было обменять на продукты. Вот в этой семье и вырос мой Изя».

– Какой Изя, вы же говорили про Сашу? – спрашиваю её. – У меня от вашей родословной точно каша в голове.

– Внимательнее слушать надо, – ухмыляется с недоумением Тамара. – Исаак, Исай, а ласково Саинька, можно Изя.

– А при чём тут Саша?

– Ты что, совсем не соображаешь? Где ты в шестидесятые годы видела директора завода по имени Исаак? Не перебивай меня, слушай дальше.

«У Саши была жена Галя. Галя во время войны бежала с оккупированной территории со своей полоумной мамашей и младшей сестрой. Я говорю «полоумной», потому что её мать в детстве получила травму и была не совсем адекватна, хотя внешне она была красивой женщиной. Им пришлось пересекать линию фронта и прятаться от немцев. Они отстали от других сельчан и заблудились в лесу. И на помощь им пришел молодой лейтенант – бесстрашный красавец, за которого Галя, будучи ещё глупой девчонкой, и вышла замуж после войны. Как ты понимаешь, – продолжает она со вздохом, – это была война и просто страх остаться одной, а никак не любовь. Но жизнь после войны – это совсем другая жизнь. Он оказался деревенским парнем и увез её в село в дом своей матери. Галя, которая раньше училась в музыкальном училище, так и не смогла приспособиться к деревенской жизни: орудовать ухватами, косить, не говоря уже о том, чтобы доить корову. Деревенская жизнь не пришлась ей по вкусу; она пару лет промучилась и сбежала от своего мужа; окончила училище и получила распределение в Одесский оперный театр. Это было в пятидесятых годах. Было лето, в театре почти никого не было, и вопрос об общежитии никто не мог решить. Одесса была полуразрушена, и многим людям было негде жить. Оставшиеся на лето в театре сотрудники труппы решили: раз человеку негде пристроиться, пусть спит в театре. И так случилось, что в это время мой Саша, который пошел по стопам отца и стал тоже инженером, случайно познакомился с ней на пляже. Саша окончил институт, пошел работать на Механический завод, как его отец, но жил в общежитии, потому что квартира у них была маленькая, а народу там жило много.

И вот, как-то вечером идет Саша по Дерибасовской и видит, как бежит растрепанная и испуганная Галя. Он догоняет её, и выясняется, что девушка попала в историю. Ей, наконец, удалось снять квартиру у одной женщины. Хозяйка привела её в дом уже поздно вечером и указала койку у самой двери. Свет не зажигали, чтобы не разбудить других постояльцев. Уставшая девушка прилегла на кровать и уже начала засыпать, как вдруг на нее набросился мужчина. Она кричала и дралась, и когда включили свет, оказалось, что в комнате на кроватях, топчанах и даже в углу на матрасе спали люди обоего пола, скорее всего, рыночные торговцы. Галя схватила свои вещи и выбежала на улицу. Она бежала в театр, чтобы попроситься у вахтера на ночлег.

Когда Саша рассказал мне эту историю, я, естественно, предложила ему: «Веди её к нам».

Девушка прожила у нас пару месяцев и вызвала из Киева мать с сестрой, так как мать нельзя было оставлять одну, слишком глупа она была. Что и подтвердилось. Когда мать получила письмо с приглашением приехать к дочери в Одессу, первое, что она сделала – сдала квартиру».

– Квартира в Киеве стоила, наверное, дороже, чем в Одессе, – говорю ей.

– Ты не понимаешь! Она сдала квартиру государству. Выписалась. Она пошла в жилконтору и отказалась от квартиры в Киеве, написав заявление, что уезжает на постоянное место жительства в Одессу.

– Вот уж, действительно, сумасшедшая!

– И они жили у нас около года, пока папа не нашел им полуподвальную комнату, где они все прописались. И нам не было тесно в двухкомнатной квартире.

– Ужас! – говорю искренне, представив сумасшедшую мамашу Гали.

– А я рада, что жизнь прожила именно так, что никогда не была сволочью. А как я защищала своих учеников. Они все были мои дети. Я ездила в армию на присягу, и даже был случай, когда мне удалось защитить ребёнка в армии. У меня тогда учились дети многих известных в Одессе персон, и они просто испугались, что безнравственными порядками в армии очень многие известные люди будут недовольны. Что ты думаешь, они моментально перевели ребёнка, который подвергался у них издевательствам, в другую часть. И я приезжала в эту новую часть и проверяла, как обстоят дела.

Вот так всё и было

Прогулка

Хотя уже середина июля, но с утра прошел дождик и жара немного спала. Сегодня мы идем в город. Тамара будет моим экскурсоводом, может, посидим в кафе, если мне удастся её уговорить. Несколько остановок мы проезжаем на автобусе, где я плачу за проезд и не беру билета у кондуктора. Тамара одобрительно кивает.