Приблизительно за час до полудня снова зазвучала труба, оповещающая на этот раз о привале для отдыха лошадей. Ослабевшие животные изнемогали от жажды.

Незадолго до наступления сумерек стали лагерем в районе, который заранее подобрали разведывательные дозоры. Вокруг штандарта Тимура с конским хвостом и золотым полумесяцем, установленным наверху перед его юртой, расположились шатры военачальников.

Затем последовало довольно впечатляющее действо – отбой. Прибытие в лагерь командующего тюменом сопровождалось грохотом барабанов. Сев на коня и собрав своих подчиненных командиров, он скакал к штандарту эмира вслед за своими музыкантами, играющими на флейтах, трубах и рожках.

Из-за оглушающих пронзительных звуков музыки лошади вставали на дыбы, и их приходилось сдерживать, до предела натягивая поводья. Звенели литавры, и группа отобранных певчих с запрокинутыми головами и зажмурившимися глазами начинала петь монотонными завывающими голосами песни о героизме и доблести воинов.

В пламени заката военачальники, скачущие галопом по темным кручам песка, дико вращая над гривами коней головами, покрытыми меховыми шапками, мчались к штандарту эмира. Они проносились перед Тимуром под резкое завывание певчих, перекликавшееся с топотом копыт, поблескивая сталью доспехов из-под темно-красных и соболиных накидок. Позвякивая серебряными поводьями, они приветствовали эмира резкими гортанными голосами.

Когда последний командующий тюменом проносился с просветленным выражением худощавого смуглого лица, выражавшего гордость собственной лихостью и великолепием эмира, Тимур спешивался и уходил со своим окружением ужинать. Даже в пустыне он носил облачение из роскошного набивного шелка и самой лучшей парчи.

С наступлением темноты в юрту Тимура стали приходить надзиратели за походным строем. При свете фонарей они передавали эмиру сообщения дозорных, возвратившихся из рейдов далеко на флангах и впереди войска. Тимур выслушивал также доклады о состоянии лошадей и численности больных.

Армия под его командованием стремительно двигалась через пески. Эмир решительно пресекал проволочки и беспорядок. Отставшему насыпали в сапоги песок, привязывали их к шее провинившегося и заставляли весь следующий переход двигаться босыми. Если он снова отставал, то умерщвлялся.

Через три недели войска вошли в зону сплошного массива колышущихся трав, где в оврагах бродили облака тумана. Здесь на берегу полноводной реки сделали привал, чтобы накормить лошадей. Реку преодолевали тюменами. Ее назвали Сары-Су, Желтая Вода[6].

Воины поражались беспредельностью степей, напоминавших монотонно колыхавшееся море. Подойдя к двум горам, названным Большая и Малая, армия снова сделала привал. Тимур с военачальниками взобрался вверх по крутой горе и оттуда стал обозревать зеленую степь, тянувшуюся до горизонта за фиолетовой тенью горы. Стоял апрель, в траве повсюду виднелись голубые васильки. Шныряли куропатки, над которыми кружили орлы. Сквозь дымку тумана золотились в отдалении пресные озера. И все это время, свидетельствует летопись, участники похода не видели ни одного человека или участка возделанной земли.

Местами на сырой почве виднелись верблюжьи тропы, пепелища от костров, помет от лошадиных табунов. Порой они проезжали над человечьими костями, обнажившимися во время зимних бурь из неглубоких могил.

Теперь перед продвигавшейся армией ежедневно велась охота. Охотники били диких кабанов, волков и антилоп. Мяса не хватало – овца продавалась за сто динаров. Тимур велел прекратить жарить мясо и печь хлеб. Готовилось жаркое из муки и мяса, представлявшее собой густой суп, приправленный разной зеленью.

Для подбадривания воинов, начинавших испытывать муки голода, военачальники ели с ними из общего котла. Запасы продовольствия приходилось пополнять добычей охотников: яйцами птиц, кладки которых удавалось обнаружить, зеленью, использовавшейся в возрастающем количестве в суповой смеси. Ее выдача вскоре ограничилась разом в день. Поход сопровождался постоянным сбором кореньев и ловлей куропаток. Мука почти закончилась.

Лошади благодаря обильным пастбищам находились в относительно неплохом состоянии, однако ими нельзя было жертвовать ради утоления голода. Без лошади трудно обходиться, тем более воевать, а потерять значительное число лошадей означало для армии катастрофу. С ухудшением ситуации воины стали беспокоиться о том, что их ждет впереди. Поворачивать назад было опасно. Ослабленные люди могли не выдержать нового перехода через пустыни. Без сомнения, ордынцы в этом случае перестали бы скрываться и постарались бы превратить отступление армии Тимура в кошмар. В подобной обстановке эмир приказал командующим развернуться флангами в большой охотничий круг.

До сих пор охоту за дичью и другими животными в целях заготовки продовольствия вели высланные вперед всадники. Теперь сто тысяч человек выстроились в тридцатимильную линию. В то время как центр линии оставался неподвижным, ее края двигались галопом, образуя полукруг, внутри которого оказалось значительное количество степной живности. Фланги продолжали двигаться в направлении друг друга, чтобы замкнуться в круг с северной стороны.

Когда круг замкнулся, его постепенно стали стягивать. Мимо полуголодных воинов не мог проскочить ни один заяц. Почувствовав себя в западне, дикие животные затеяли безумную гонку. В сужающемся пространстве круга бешено носились, спасаясь от охотников, вепри, волки, медведи, олени и антилопы.

Некоторые особи животного мира, попавшие в западню, удивили воинов. В летописи упоминается особый вид оленя, размером больше буйвола. Раньше воинам Тимура никогда не приходилось видеть подобных животных – скорее всего, это были лоси. Тимур, первым войдя внутрь круга для охоты, подстрелил из своего лука нескольких оленей и антилоп. Его мастерство стрельбы из лука вызывало всеобщее восхищение. Большинство воинов могли натянуть тетиву длинного лука всего лишь до ключицы, Тимур же мог отвести оперение стрелы до самого уха.

На этот раз охота дала изобилие мяса. Участники похода жарили только крупных и жирных животных. Состоялся пир, запомнившийся многим.

Тимур, однако, никому не позволял предаваться праздности. На следующий день его ординарцы скакали во всех направлениях передать повеление эмира о проведении смотра войск. Часом позже появился среди войск сам Тимур с окружением. Он был в белой шапке из горностая, на которой сверкали рубины. В руке эмир держал жезл из слоновой кости с надетым на нем золотым изображением головы быка.

При появлении Тимура командиры тюменов спешивались и следовали за его стременем пешком, обращая внимание повелителя на подтянутость и боевитость своих воинов, а также на хорошее состояние их оружия. Тимур всматривался в знакомые смуглые лица барласов, селдузов, воинственных джалаиров, темпераментных горцев Бадахшана, с которыми он недавно сражался на Крыше Мира.