– Кто же я такой? – Это прозвучало как возглас полного отчаяния.

– Не переживай, ты тот, кем был всегда, – нежно сказала Фея. – А сейчас иди домой и отдохни немножко. Иногда время всё ставит на свои места.

«Да уж, хотелось бы верить».

– А что делать с бутылочкой?

Она вздохнула:

– С этим не спеши. Когда почувствуешь, что готов, выпей всё до последней капли перед сном. И предварительно сообщи нам, чтобы мы… подготовились. Погоди секунду…

Она огляделась и притянула к себе горшок с карликовым деревом, у которого, что странно, даже не было «лица».

– Вот. В тот вечер, когда почувствуешь, что готов, выставь это оливковое дерево на подоконник так, чтобы его было видно с улицы. Если мы увидим его за твоим окном, будем знать, что всё начинается. Это важно. Только не забудь.

Я с сомнением поднёс к глазам бутылочку:

– Надеюсь, там не какие-нибудь наркотики, расширяющие сознание, или что-то в этом роде? – Тон у меня сейчас был точь-в-точь как у моего отца, но уж очень мне не хотелось добавить себе ещё галлюцинаций. Да и вообще, без разбору глотать всякую гадость, которую тебе предлагают из-под прилавка, – не очень-то разумная идея. – А что случится, когда я это выпью?

– Скажем так, ты будешь знать гораздо больше, чем раньше.

Фея завернула горшок с оливковым деревом в крафтовую бумагу и поставила свёрток мне на колени.

– Зачем всё так усложнять? Может, просто скажете мне, что именно я узнаю после этого зелья?

– Нет. – Фея окинула меня строгим взглядом. – Но повторяю ещё раз, Квинн. Никакой спешки! Никто тебя ни к чему не принуждает, ясно? Ты можешь вообще этого не делать, если не захочешь.

«Ага, и продолжать коллекцию вопросительных знаков в моей голове…»

– Понятно, – сказал я. – Но вдруг я всё же выпью эту штуку – какая она на вкус? Очень противная?

Снова раздался вздох, Фея сдалась:

– Нет, у этого напитка вкус можжевелового шнапса, из которого он на одну треть и состоит.

Откуда-то из глубины магазина вдруг вышла Матильда, а следом за ней и Гиацинт. За это время они выбрали дракончика с красной чешуёй, и Гиацинт упаковывал его в тот же пакет, в котором стояли горшки с незабудками.

– Но в следующий раз я куплю единорога!

Матильда вытащила из своего жуткого кошелька несколько купюр и передала Гиацинту.

– Буду ждать, – ответил он.

Я не видел выражения лица Матильды, так как она стояла прямо за моей спиной, но её довольное хихиканье всё объясняло.

– До свидания, – сказал я, пока Матильда вывозила меня из лавки под музыку дверного колокольчика.

За нами в магазин зашла престарелая пара. Я услышал, как дама взвизгнула от восторга.

– Как я её понимаю, – призналась Матильда. – Я бы так и жила в этой лавке. О, ты тоже что-то купил! – Она указала на оливковое дерево у меня на коленях. – Фея ответила хоть на какие-то из твоих вопросов? Вы с ней долго разговаривали.

– Не особенно, – неохотно ответил я и повернул голову, сканируя пространство вокруг на наличие клетчатых шляп. Но Гектора простыл и след.

– А что с этой Ангеликой?

Я на секунду замешкался, а потом крепко сжал бутылочку в руке и сказал:

– Фея не знает никого с таким именем.

– Жаль. Я так надеялась, что они помогут нам в дальнейших поисках. То есть… помогут тебе. – Матильда завернула за угол. – У тебя тоже постоянно такое чувство, будто мы попали в какой-то совершенно фантастический блокбастер? Или в странный сон? Сначала этот седой профессор с зонтиком Мэри Поппинс на кладбище, который говорил загадками и будто бы знал твоего отца. Затем нереальный цветочный магазин с удивительными штучками и очень странными хозяевами. И в конце этот жуткий незнакомец в клетчатой шляпе и с жёлтыми глазами, который нёс полную чушь. Слышал, что он сказал, пока Фея не перебила его? «Я по-прежнему Гектор, главный на…» Наркоман? Нарушитель? Настройщик? Всё равно это как-то не укладывается в мою теорию о потерянном наследстве.

– Может, здесь действительно замешано тайное общество, а Гектор – главный начальник. Или надсмотрщик.

Пока мы переходили дорогу, меня не покидал страх, что откуда-то из-за припаркованных машин вдруг вынырнет голова Гектора. Но он пропал. Может, Фее действительно удалось его приструнить.

– Профессор Кассиан, Гиацинт, Фея, Гектор – таких имён не бывает. Разве что в каком-то фантастическом спектакле. Или в тайном обществе, где каждый получает кодовый псевдоним. И все они, кажется, тебя знают. Как-то это жутко. Да ещё каждый хочет подать жалобу… или что-то в таком роде. Этот Гектор ввалился в магазин в жуткой ярости, правда ведь? Это было видно. И что за странные разговоры о серийном убийце? Иване Пришибателе?

– Иваре Приобретателе.

«Обязательно погуглю его, как только вернусь домой».

– У тебя тоже сложилось впечатление, что он и тебя считает опасным типом? – Матильда слегка отклонила коляску назад, чтобы заехать на тротуар.

– Да, как бы там ни было, он, кажется, очень разочарован, что я не валяюсь в больнице, прикованный к кровати.

«“Твои дни сочтены, мальчишка”. Этот Гектор предпочёл бы увидеть меня в могиле, тут не может быть никаких сомнений. А Фея и Гиацинт… Кажется, они на моей стороне, на какой бы стороне я ни был. А этот профессор Кассиан…»

– Но в чём же тут дело? – спросила Матильда.

– Понятия не имею.

И это была правда. При этом у меня появилось чувство, что теперь я знаю значительно больше, чем сегодня утром. Наша короткая прогулка, вне всякого сомнения, принесла немалую пользу. А Мартинская дочка оказалась на удивление хорошей помощницей. Просто идеальной.

– Будто всё это происходит во сне, – бормотала она. – Стоит только ущипнуть себя, и тут же проснёшься.

«Отлично, теперь-то ты меня понимаешь. Я чувствую себя так уже довольно долго».

Я был рад, что Матильда пережила эти события вместе со мной. Так я хотя бы не ощущал себя таким одиноким. И казался себе не таким сумасшедшим и странным. По крайней мере, пока мне на глаза не попалось лицо в зелёной изгороди. А затем ещё одно. Я уже не старался их разглядеть и повернуть голову. Их лучше всего получалось рассмотреть боковым зрением, чем если смотреть на них в упор. Будто им становилось не по себе, и от стеснения они растворялись и исчезали.

– С тобой случалось такое, что ты видишь вещи, которых нет и быть не может? – вдруг вырвалось у меня.

«Даже если Матильда посчитает меня странным, то какая разница? Даже если