- Слышала с долгами, наконец, рассчитались. Влиятельный человек помог, верно?

Она говорит нарочито ласково, с трудом скрывая нотки раздражения.

- Мне повезло с работой.

- А у нас в клинике теперь обвал. Проверки почти ежедневно как по расписанию. Угроза закрытия филиала. И как людям неймется? Им помогаешь, протягиваешь руку помощи, а вместо благодарности разгребаешь вагон проблем.

Душу изливает, что ли? Нет. Я не дура и различаю намек, но понять, каким боком меня это касается, не могу. После вручения ребенка неизвестному человеку я покинула клинику, самостоятельно боролась с сердечными муками.

- Все наладится.

Мне не нравится ни тон, ни взгляд Таисии Павловны. Хмурюсь, вырываюсь, еле успеваю проскочить в лифт, пока он не закрылся.

- Рожать тебе надо, Валерия, своего малыша! Не связывайся с Богданом Александровичем, заранее проиграешь.

Створки шумно захлопываются, оставляя по ту сторону серьезное выражение Таисии Павловны. То ли лифт быстро двигается, то ли мне снова нехорошо. Придерживаюсь за поручень, обмахиваю себя ладошкой.

Кабина пропиталась ароматом врача. Императрица. Пользуется им бессменно, даже когда за закрытыми дверьми кабинета опаивала меня странным травяным чаем и соловьем щебетала о единственном спасении нашей семьи – суррогатном материнстве. Об эгоизме по отношению к родителям. Они в преклонном возрасте, а я здоровая как лошадь.

На седьмом этаже практически выбегаю из лифта, спешу к двери напротив.

- Вот так радость!..

Мама еще не сняла кухонный фартук, но с теплом обнимает меня на пороге. В квартире пахнет выпечкой и немного сердечными каплями. Снимаю башмаки, заныриваю в свои домашние тапки.

- … Мой ручки и за стол.

Только здесь меня встречают как после долгой голодовки. С борщом, мясом и свежими оладьями.

Папа в клетчатой рубашке и трениках неторопливо выходит из единственной комнаты. Совсем белый стал. Седой. От этого грустно, ведь в памяти он по-прежнему силен и молод. Катает меня по парку на своих плечах, а я визжу от некого драйва. Крепко держу в руке воздушный шарик на нитке.

Мы усаживаемся за стол с цветастой клеенкой. Вообще моя квартира была задумана в стиле лофт, но матушка с этим не согласна.

Загребая суп ложкой, папе надобно узнать больше:

- Как робота? А начальник как? Со всеми подружилась?

Ох…

- Миша, не приставай к ребенку, дай поесть. Ишь, кожа да кости. За чаем обсудите.

Флегматичный папа уступает маме с ее командирскими замашками. Она решительнее меня, но не злобная и я порой завидую этим качествам.

Под мои восхваленческие оды о господине Царёве пьем чай, и родители наивно принимают на веру. Не то чтобы я постоянно лгу, просто не хочу их расстраивать. Отдав долг кредиторам, я по уши ввязла перед Царёвым. А родители будут додумывать, фантазируя такие издевательства над дочкой, от которых у Самары и Наура волосы встанут дыбом.

После обеда встречаюсь с подругой Катькой в кафе, ничего особенного, все так же пою о Богдане. Если не учитывать его вредный характер, язык не повернется наговаривать на мужчину или жаловаться. Однако я не могу отказаться от удовольствия и не наябедничать на Инну. В разумных пределах, естественно.

Фоном держу Царёва в голове. С выплаченными деньгами на карточке могу себе позволить капучино и пирожное. Катька достает смартфон и заходит в инстаграм Инны, сосредоточенно листает и разворачивает ко мне экран:

- Посмотри на ее шубу, посмотри на этот мех стервятника! А маникюр? Цвет? Гнилые когти, такое ощущение, что у Инны грибок! Фу… Просто рыгалов…

- Катя! – стучу кулаком по столу. – Я ем.

- Инна придирается, потому что завидует. Ты в сто раз лучше!

Тема от пассии Царёва плавно перетекает в любовные приключения подруги и затягивается еще часа на три. После встречи не принимаю приглашение Кати, считаю нужным остаться с родителями. Переночую на кресле-кровати.

К пяти возвращаюсь домой, помогаю матери нарезать капусту для закваски и мою посуду. Вечером усаживаемся семьей за просмотром передачи про политиков и депутатов. В телевизоре мужчины с пеной у рта спорят, а папа с пеной у рта поддерживает одну из сторон, недовольно размахивая пультом. Мы с мамой терпеливо киваем, мол, конечно конечно.

В полночь родители уже спят, а у меня не получается. Оставшись без стороннего общения, будто разрываюсь ментально. На тонком уровне представляя, чем сейчас занимается Богдан. Телефон загорается яркой вспышкой и от нее по телу проносится волна жара. Неужели?

Нет. С досадой смотрю на экран и вижу сообщение от Игоря из Челябинска. Парня по переписке. Он говорит, что был у нас в городе, но, к сожалению, не смог выделить минуты для знакомства воочию. Как мне это важно. Ну. Я строчу ему в ответ, что ничего страшного, а после блокирую номер.

Ровно в шесть утра подскакиваю с постели, но мама встала раньше и хлопочет на кухне. Я привожу себя в порядок, стараюсь отвертеться от завтрака.

- Ешь, пока рот свеж!

Насильно пропихиваю жареные яйца с помидорами, другой рукой вызываю такси. Нутро горит, пылает. Каждая минута растягивается в вечность. Прощаюсь с родителями и обещаю показаться в следующую субботу.

По пути загород трясусь, но вовсе не от холода. Взволнованно постукиваю по колену, мне интересно узнать о празднике, который якобы организовала Инна. Посмотреть в глаза Царёву. Уловить его настроение. Взять на руки Александру и прижать крепко. Кажется, она тоже любит меня. Просто любит без лишних почестей и заслуг.

На въезде в элитный поселок ветер усиливается, закрадывается в приоткрытое окно водителя, окутывая салон запахом озона и больших денег. Мы притормаживаем у самого шикарного дома, от вида которого таксист глотает слюни и озлобленно хрипит, что приехали.

Я выхожу из забрызганного грязью Рено Логан и, ступив на светлую плитку, шагаю к высоким вратам. Привычно жму на золотистый звонок, но ничего не происходит. Мне не открывают. Жму еще раз. Сломался? Или кто-то решил пошутить?

Как говорится, нас в дверь, а мы в окно лезем.

Нежеланным гостем, потоптавшись у ворот, я разворачиваюсь и шагаю направо вдоль забора господина Царёва. Двигаюсь относительно быстро, но все равно затрачиваю минут пятнадцать, пока огибаю владения по периметру.

Вход на заднем дворе преграждает калитка. Не литая из стали, а решетная, сквозь нее видна территория. Дергаю ручку и снова мимо.

В душу закрадывается беспокойство. Возможно, случилось что-то плохое? Я приехала к восьми утра, а в доме даже свет не горит, ни в одной комнатке. Богатое воображение яркими вспышками рисует в голове страшные вещи, несравнимые ни с одним из фильмов ужасов. А вдруг их всех отравили? Напали? Прибили?