Судорожно тяну руку в отверстие, дергаю, дергаю.

- Наур! Охрана! Садовник! – кричу. В голосину. – Куда вы все подевались?

И так и сяк я пытаюсь протиснуться меж решеток, продолжаю вопить. Наконец, окно второго этажа загорается теплым потолочным светом. Окно в библиотеке Царёва, где собраны эксклюзивные тома русских классиков и шедевры зарубежных авторов. Самая непопулярная комната в доме, ведь посещает ее только Богдан. У стекла за шторой я вижу размытую фигуру, которая наблюдает.

- Эй!

Честно признаться, зуб на зуб не попадает от тревоги, я понятия не имею, кто скрывается по ту сторону.

- Прекрасная Лер-ра явилась. Я скучал.

Подобно искушенному змею тянет Наур, медленно подкрадываясь из кромешной тьмы. Из-за кустов в дальней части двора.

- Слава богу! – в сердцах причитаю. – Открывай уже.

По телу прокатывается волна крупной дрожи, а потом словно обмякаю от облегчения. Придерживаюсь за калитку, видя, как охранник плавно двигается ко мне. Неторопливо, расслабленно.

Полоска лампового света из окна и только-только возрождающееся солнце, заставляют искриться его черные глаза. По-особенному магнетически, бесновато. Наур останавливается близко, но отпирать затвор не спешит. Беспорядочно скользит по мне взглядом, не в силах сфокусироваться на чем-то одном.

- Моя вкусная нянька… Знаешь, я могу поселить тебя в своей квартире. Навещать в выходные. Расцеловывать белую, как сливки кожу… Трогать, ласкать, никому не отдавать… Хочешь?

В ожидании у калитки я перенесла такой стресс, что утренние прелюдии Наура почти не пугают. Неожиданно он просовывает руку между решеток, хватает меня за куртку и крепко сжимает в кулаке ткань.

- Что ты делаешь? Отстать, пусти уже, работать надо!

- Ты не ответила на вопрос.

Вспыльчивый Наур может взорваться лишь от дуновения ветра, как, например, сейчас. Его лицо меняется на звериную морду, черные острые брови сдвинуты к переносице. Охранник резко дергает еще раз, припечатывая меня к холодным решеткам.

- Сбрендил? Отвали.

- Я украду тебя, и Богдан Александрович не узнает. Женой моей будешь.

- Даже не надейся, что об этой выходке я умолчу перед господином, Наур!

Взвинчиваюсь на сомнительное предложение, фырчу. Мне больно. Больно от натяжения куртки, больно щеку от давления железным прутом. Просовываю ладони в отверстия калитки, пытаюсь оттолкнуть напористого амбала. На цепь таких сажать надо. А Наур держит.

- Отпусти ее и пойди прочь!

Высокомерный тон, тут же пресекает злодеяния охранника. Наур подчиняется.

Обширные красоты и ландшафтные завирхени сконцентрированы у парадного входа и по бокам, на заднем же дворе расстояние от дома до калитки маленькое и не такое помпезное.

Я отпрыгиваю на безопасное расстояние, а когда поднимаю глаза, на открытом балконе второго этажа замечаю фигуру Инны. Она надела шубу для комфорта и в первых утренних лучах на ее лице уже нанесен плотный макияж.

Инна вскидывает подбородок, упирается двумя руками в перегородку. Владычицей смотрит на меня сверху вниз. Женщина околдована гордыней. Напыщенности Инны хватило бы на целое государство, которую сейчас напрямую выказывает.

- Госпожа, мне давно пора приступать к обязанностям.

- А нет больше у тебя обязательств перед нашей семьей. Нянька. Мы не нуждаемся в твоих услугах.

Каждое слово пропитано ядом и ликованием. Инна пылает, излучает, довольно улыбается.

- Как это?

- Ты уволена. У-во-ле-на! Проваливай катись ко всем чертям!

Я цепенею, замечая восторг Инны. Будто сегодня настал самый счастливый день в ее жизни. Госпожа наваливается на перегородку и еще выше задирает нос. Сударыня. А я не верю, быть такого не может. У нас с Царёвым контракт.

- Интересно, а как отреагирует на ваш приказ Богдан Александрович? Что будет, если я ему позвоню?

- Валяй, - благосклонно отмахивается Инна. – Я всего лишь повторила слова будущего мужа…

Мужа. От ледяного спокойствия Инны меня колотит. Уже не так бойко я достаю из кармана телефон, трясущимся пальцем провожу по сенсору.

- По-хорошему запустите, или?

- Звони. Богдан сказал, что договор расторгнут, ведь ты согласилась на какое-то условие. Интересно какое?

Мне хочется послать Инну в зад, но стискиваю зубы, не поддаюсь на блеф.

- Так почему сам не выйдет и не скажет мне это в лицо?

- Богдан уже уехал в офис. Делать ему больше нечего, как сидеть и выжидать няньку!

Ладно. Плохо и стоя сдаваться без боя. Поэтому дабы не любоваться на тошнотную физиономию радостной Инны я отворачиваюсь, медленно бреду по дорожке, ступаю на траву. Из телефона доносятся гудки, и каждый следующий лезвием царапает душу.

- Да!

От генеральского тона Царёва вздрагиваю и округляю глаза.

- Кхм… Богдан Александрович, извините за беспокойство, но меня не пускают в дом. Инна говорит, что вы якобы меня уволили.

Пару секунд я замираю в абсолютной тишине, вскоре динамик шуршит от тяжкого выдоха Царёва.

- Верно. Ты выбрала деньги и получила их в избытке.

Кажется, мне это снится. Чудится. Вспыхиваю от шока, на глазах слезы.

- Нет! – вскрикиваю, - я не согласна.

- Всего доброго, Валерия Михайловна.

Бездушный. Критичный. Черствый сухарь Царёв отключает вызов. Забываюсь, в отчаянье швыряю телефон на землю, бегу обратно к калитке, цепляюсь в прутья.

- Я никуда не уйду! Я должна вернуться к Александре! – Надрывно протестую, но всхлипы отчаянья душат. Инна корчится, а у меня ноги точно к земле приросли. Не могу. – Пожалуйста… пустите к Александре…

Богдан.

Вечер субботы.

Днем Самара подменяла няньку, такое уже было в перерывах между увольнениями с первой по двенадцатую кандидатку. Валерия Михайловна – тринадцатая. Мать. Перемать.

Еще полчаса назад я вернулся из офиса и основательно засел в кабинете, уставившись в монитор, отслеживаю транспортные сети по перевозке товаров онлайн. Будучи осведомленным о грядущем семейном празднике снова и снова клацаю мышью, отвлекаюсь лишь на телефон рядом. Снимаю блок с экрана и открываю мессенджер, далее скудную переписку из одного сообщения от богини.

Кажется, Валерия Михайловна подалась в шалость, не думаю, что у нее хватило бы смелости просить вишню всерьез. Но я подыграл и даже, как порядочный, отправил водителя в магазин за ягодой. Есть в няньке что-то такое, от чего… неудержимо хочется вывалить на журнальный столик всю свою жизнь, точно горсть монет. Пусть Валерия перебирает сама и возьмет, что понравится.