– Приезжай ко мне, Бэмби! Приезжай! У меня в Москве отдельная квартира, – именно то, чего нам так не хватало в молодости!

У меня перехватило дыхание, и я закашлялся. Потом тихо добавил:

– Приезжай, Бэмби, мне очень плохо без тебя.

Она ничего не ответила, но я слышал ее дыхание. Потом Наташа ответила. Голос ее звучал четко и грустно:

– Нет, Саша, ничего не получится. В прошлое нельзя вернуться, как бы хорошо там ни было. Твоей Бэмби больше нет, а есть располневшая тетка с почти взрослой дочерью и тремя мужьями в биографии. Прощай, Сашка! Спасибо тебе за все, что было; за то, что ты был в моей жизни, и за твою любовь спасибо! Спасибо, что все-таки приехал и… – прощай!

Я был просто раздавлен ее словами и ничего не мог ответить. Наташа еще некоторое время молчала, я слышал ее дыхание, затем из трубки раздались короткие гудки. Вот и все!

Я остался один в своей бетонной норе наедине с закадычным другом Одиночеством. Близкие друзья любят заваливаться в гости неожиданно, да еще привести с собой пьяного вдрабадан приятеля, который заблюет ваш ковер. Еще могут притащить наглую собачонку, которая тут же полезет грязными лапами на ваш любимый диван. Вот и на этот раз господин Одиночество привел с собой мерзкую тварь по кличке Тоска, которая тут же бесцеремонно поползла в душу, поскуливая и больно впиваясь острыми когтями.

Вот оно, мое настоящее! Все лучшее осталось в прошлом, в которое нет возврата.

Нет? Ну почему же?..

Я вскочил с дивана, осененный внезапной мыслью. Тоска с писком выскочила из души, господин Одиночество подхватил ее под мышку и с обиженным видом удалился прочь.

Я достал из секретера пачку денег, снятых накануне со счета. Это были почти все мои сбережения – я собирался купить новый супер-пупер-компьютер. Но сейчас я был намерен найти им лучшее применение.

* * *

Субботний день в разгаре. В метро – народ. И чего людям в выходной дома не сидится?! Хорошо хоть, еду от конечной, поэтому удалось забить место в уголке. Ехать долго, с пересадкой.

Напротив меня сидела девушка лет двадцати. У ее ног стоял чемодан. Девушка невидяще смотрела поверх меня и молча плакала. Слезы скапливались в уголках покрасневших глаз и стекали каплями вдоль носа. Время от времени девушка прикладывала к глазам платок, и тушь уже размазалась на ее лице потеками, похожими на тени от сталактитов. Никто не смотрел на нее, да и ей было наплевать на всех. На всех, кроме одного, который наплевал на нее.

Что тут поделаешь? У каждого свой ад.

Наконец я добрался до дома Стаса. Долго и безрезультатно звонил в дверной звонок, потом подолбил в дверь ногой. Должен он быть дома, обязательно должен! И что бы ему не быть дома?!

Наконец Стас открыл дверь и молча впустил меня. Он не выразил ни радости, ни недоумения при моем появлении: как будто знал, что я обязательно приду, и это его явно не радовало.

– Чего не открывал так долго? – спросил я у него с раздражением и сунул ему в руки сумку с бутылкой водки и закуской.

– А я никого не жду, – равнодушно ответил Стас и прошлепал на кухню. Я скинул куртку и прошел следом.

Стас молча приготовил закуску, налил в рюмки водку. Мы выпили по первой, и я приступил к делу.

– Слушай, продай мне Статую! Прямо сейчас! Деньги у меня с собой!

И я выложил на стол пачку.

Стас не ответил и даже не посмотрел на деньги. Он налил еще по одной и проворчал:

– Давай лучше выпьем.

Мы снова выпили.

– Ну, так как? – спросил я, морщась от теплой водки и пытаясь подцепить вилкой побольше охотничьего салата. – Честное слово, это все, что у меня есть! Было бы больше – дал бы! Продашь? Мне очень нужно!

– Чего это тебя так приперло? – осведомился Стас.

Я вздохнул, выпил еще водки и рассказал все.

– Она мудрая женщина, а ты – дурак! – прокомментировал Стас. – Что ты хочешь изменить? Вытащить ее из уходящего поезда? А дальше что? Ну устроилась бы она по лимиту на стройку, жила бы в общежитии да вкалывала бы за квартиру. А ты окончил бы институт и отправился в свой забытый богом городишко. Или тоже на стройку по лимиту. Лет через десять получили бы квартиру, а там уж дети взрослые, им свои квартиры подавай! И ты начнешь заначивать деньги с получки и отводить душу с такими же неудачниками, как и ты, в ближайшей пивной. Быт убивает любую любовь!

– Зато мы были бы вместе, и все проблемы делили бы поровну! – возразил я. – Это же совсем другое дело!

– Поверь мне, жизнь нельзя переписать с чистого листа, – покачал головой Стас. – Посмотри на меня, посмотри, как я живу! Ты этого хочешь?! И ты придешь к этому, обязательно придешь, если вдруг прикоснешься к этому проклятому куску бронзы! Потому что наши ошибки есть следствие наших когда-то очень правильных решений; потому что недостатки вытекают из достоинств; потому что мир сер не из-за того, что грязен, а из-за того, что черное неразрывно связано с белым и разделить их нельзя! Я тоже когда-то хотел уйти от ошибок и начинал жизнь заново. Сколько их я прожил, жизней, – сто или двести? Может, и тысячу – сам уж не помню. А на самом деле – ни одной! Я перестал нести ответственность за свои поступки – и жизнь исчезла! Остались лишь обрывки существования – от одного прикосновения к бронзовой голове до другого…

– Мне нечего терять! – упрямо заявил я.

– Так всегда кажется до тех пор, пока не потеряешь даже то ничтожно малое, что имеешь. Ты видишь, как я живу?! Не живу, а существую! По-твоему, такая жизнь может нравиться?

– Вряд ли! – согласился я.

– Видишь, до чего я дошел! А ведь за последние двадцать лет я ни разу не прикасался к Статуе! Я боюсь ее, я знаю, что измененное Статуей Сегодня хуже, чем было старое Вчера, но, скорее всего, лучше, чем будет новое Завтра. И причина не в Статуе! Тот, кто не хочет отвечать за свои ошибки, совершенные в Прошлом, не заслуживает Будущего. А самое ужасное в том, что, пытаясь безуспешно изменить Прошлое, мы его теряем безвозвратно! Понимаешь? Сейчас ты можешь вспомнить моменты в жизни, когда ты был счастлив. Но как только ты попытаешься к ним вернуться и исправить то, что ты считаешь ошибкой, вот тогда ты и потеряешь их окончательно! А если нет воспоминаний, то не было и жизни.

Я пытался спорить со Стасом, он приводил примеры из своего опыта, – в основном те, которые я уже слышал в прошлый раз.

– У тебя ничего не получилось исправить потому, что ты – хронический неудачник! – запальчиво заявил я.

– А если ты не хронический неудачник, зачем тебе прибегать к помощи Статуи? – резонно возразил Стас. – Раз ты считаешь, что прожитую жизнь надо начать сначала и по-другому – кто же ты тогда, как не хронический неудачник?

Я не нашелся, что ответить, и залпом выпил еще одну рюмку. В сущности, Стас прав, – как это ни печально! Любая попытка изменить прошлое напоминает обмен типа «махнем не глядя», неизменно оборачивающийся в итоге обменом «шила на мыло». Первоначальный пыл исчез, хмель и Стас направили мои мысли по другому направлению. И правда: почему мы так уверены, что то, что мы считаем Добром, действительно так уж хорошо; а то, что мы считаем Злом, действительно так уж плохо?