Много вопросов. И ни одного ответа! На такие вопросы каждый отвечает сам. И только себе. И больше никому.

Я подобрал баллончик с краской и оглянулся: никого. Тогда я написал большими буквами на сухой полоске асфальта перед постаментом то, что переполняло меня до краев.

«Берегите любовь, сволочи!»

На восклицательный знак краски не хватило: баллончик злорадно шипел, но краску выдавать отказался. И здесь не удалось довести дело до конца! Воистину, в этом мире нет места совершенству.

Зорге, засунув руки в карманы плаща и печально нахмурившись, думал о чем-то своем – наверное, о том же.

Я отбросил пустой баллончик и побрел к метро. На душе было пусто, гулко и мерзко, как на загаженной лестничной площадке.

* * *

С тех пор я каждый день звоню Стасу. Мы обмениваемся короткими, ничего не значащими фразами, и я кладу трубку. Я знаю, что когда-нибудь на мой звонок он не ответит. Тогда я достану из дальнего ящика секретера ключи и выйду из дома…

Я, конечно, выполню свое обещание. А дальше? Что дальше?!

Не знаю…»

На этом текст заканчивался. Я отложил листки и задумался. Если рассматривать Сашкин текст как литературное произведение, то он произвел на меня самое благоприятное впечатление. Разумеется, есть некоторые шероховатости, но искренность искупала все. Подвернись случай – я бы рекомендовал эту повесть к печати. Но вряд ли Сашка положил мне в почтовый ящик конверт с текстом для того, чтобы я протолкнул его в печать. И сомнительно, чтобы он пожелал просто исповедаться, поделиться… Похоже, что Гардин воспринимал магические свойства статуи как несомненную реальность. Тогда получается, что этим текстом он пытался дать объяснение своему вероятному исчезновению.

Минуту! Предположим, что это правда. На минуту предположим чисто логическое допущение. Предположим, что Гардин поддался искушению вернуться в прошлое, чтобы его изменить. Статуя уловила его желание, окуталась голубым сиянием; Сашка прикоснулся к голове бронзового воина и перешел в параллельный мир, меняя момент своей жизни двадцатилетней давности. Но тогда в этом мире возле статуи должно было остаться бездыханное тело. Куда же оно делось? Глупость какая-то…

Но тем не менее какую-то бронзовую статую из квартиры Гардина вынесли. А исходя из указанных в тексте размеров основания изваяния – около метра длиной – и даже допуская, что внутри оно пустотелое, все равно даже в таком случае бронзовая статуя должна была весить больше ста килограммов. Без посторонней помощи ее не утащить даже здоровому мужику.

Шантажист утверждает, что из квартиры Гардина статую выносили грузчики якобы под руководством Валерии. От соседей такое вряд ли могло укрыться, скорее всего, именно от них шантажист и получил информацию. Значит, надо поработать с соседями. Это во-первых. Во-вторых, надо пробить по всевозможным базам владельца статуи, случайного знакомого Гардина. Как его? Ах да… в тексте указано прямо – Станислав Евгеньевич Никодимов. Судя по всему, он лет на пять-десять старше Гардина. Тоже зацепка. Что еще? Еще: самое главное, чтобы Тавров не заартачился и взялся за дело. Пока, пожалуй, все.

* * *

К моему удивлению, Тавров артачиться не стал. Пока я посвящал его в суть дела, он что-то сосредоточенно печатал на компьютере. Когда я, обиженный таким невниманием, замолчал, Тавров поднял на меня глаза и сказал:

– Да-да, я за дело возьмусь. Дело простое. Шантаж, причем шантажист не угрожает убийством или похищением, а всего лишь вбросом компромата о супружеской неверности… Ерунда, короче! Мы этого шантажиста в момент вычислим и прищучим. Ты извини, но до прихода клиентки мне отчет по одному делу надо закончить. Иди пока кофейку с Катей попей. Лады?

Когда появилась Валерия, Тавров разговаривал с ней деловито и энергично.

– Если речь идет, как вы утверждаете, о компромате сугубо личного характера и не затрагивает сферы, охватываемой Уголовным кодексом, то вопрос решится быстро, – заверил Тавров. – Мы поставим ваш домашний телефон на прослушку и будем записывать все ваши переговоры с шантажистом. Ну а если он начнет звонить на мобильный телефон, то вы сами сумеете записать разговор на встроенный диктофон. Кстати, тут есть один нюанс: как вы утверждаете, шантажист все время звонил на ваш городской телефон, когда вашего мужа не было дома. Он звонил только в то время, когда вы гарантированно должны были находиться дома?

– Нет, – несколько секунд подумав, уверенно ответила Валерия. – Последний раз я забежала домой буквально на несколько минут: забыла важный документ.

– Значит, шантажист или его сообщники держат вашу квартиру под наблюдением, – заключил Тавров. – Я найму человека, который займется этим вопросом. Я говорю об этом, поскольку его услуги придется включить в оплату.

– Да, разумеется, – кивнула Валерия. – Надеюсь, он опытный человек?

– Я работаю только с опытными людьми, – веско заметил Тавров. – И Мечислав Мстиславович тоже понимает толк в нашей работе: у него за плечами уже несколько раскрытых вместе со мной запутанных дел. Причем расследование большинства из них было сопряжено с риском для жизни. Так что вы сделали правильный выбор, обратившись к нему.

– Вот как? – И Валерия с интересом посмотрела в мою сторону. Мой рейтинг в ее глазах несомненно вырос. Впрочем, что мне рейтинг «ИМХО Валерии», если я своего ай-кью не знаю и это мне до сих пор никак не мешало в жизни?!

– Дело об исчезновении вашего бывшего мужа уже раскрыто? – спросил Тавров.

– Насколько я знаю, нет, – ответила Валерия.

– Как так?! – изумленно поднял брови Тавров. – Но вы же говорили, что в квартире Гардина производили обыск?

– Я сказала лишь, что квартиру вскрыли и осмотрели, – уточнила Валерия. – По настоянию руководства института, в котором работал Саша, квартиру вскрыли для того, чтобы убедиться, не находится ли он там в беспомощном состоянии или… или…

Валерия запнулась, так и не сумев выговорить слово «мертвый».

– А коллеги вашего бывшего мужа не объяснили вам, почему никто из них не подал в милицию заявление об исчезновении? – поинтересовался Тавров.

– Да, замдиректора института сказал, что то ли срок подачи заявления еще не наступил, то ли заявление должны подавать родственники… – пожала плечами Валерия. – Я так и не поняла толком.

– Ерунда какая-то! – поморщился Тавров. – Никакого срока подачи заявления об исчезновении нет, нет такого ни закона, ни официального приказа – хоть на завтрашний день после исчезновения подавайте. И уж тем более не обязательно родственники должны обращаться с заявлением. Ладно, это не поздно сделать и сейчас. Если вам по каким-то причинам это сделать неудобно, то заявление подаст Мечислав Мстиславович, как друг Гардина, поддерживавший с ним отношения.

Все вопросы были исчерпаны, и Валерия после уточнения нескольких малозначимых моментов подписала договор с Тавровым. Когда она покинула офис, Тавров обратился ко мне: