Кеннет Дарлинг не появлялся и на связь не выходил. Несколько предварительных писем было получено от его адвоката. Они были полны угроз и обещаний грядущих опустошительных сражений в суде. Однако адвокат Мэгги уверил ее в том, что это не более чем пустой шум и что за этими грозными фразами нетрудно разглядеть, каким жалким, беспомощным, извивающимся белым червяком был ее муж.

Это случилось как-то в полдень в четверг в конце января, когда Мэгги психологически споткнулась сама. Линди была в Уэстпорте, где наслаждалась сеансом своего нового психотерапевта, доктора Ирвина Кляйна (автора «Беспроигрышной диеты для повышения самооценки»). Нина самостоятельно организовывала простое полуденное чаепитие на тридцать персон в Историческом обществе Риджфилда, дети уехали на работу в город, горничные уже закончили сегодняшнюю работу и ушли. Не было никакой фотосъемки, никаких споров в редакции, никаких рекламных мероприятий по продвижению продуктов, не было гостей к обеду, не было даже звонков из благотворительных организаций по охране окружающей среды на тему о надоевших тропических лесах и бесконечных китах. Впервые за многие недели Мэгги была совершенно одна.

Глядя из окна кухни на спящий сад, снежную поземку и длинные синие тени, она почувствовала, что безудержно скатывается в безмолвную пустоту, открывшуюся за тысячью дел и обязанностей ее жизни. Пустота пугала ее, а неподвижность снежного пейзажа усиливала страх до отчаяния свободного падения. В этот момент ей страстно захотелось оказаться в объятиях сильных мужских рук, способных удержать ее от падения в эту пустоту, но ее вдруг осенило, впервые за эти недели, что в ее жизни нет абсолютно никакого мужчины. Неожиданно ей захотелось иметь его, захотелось плоти, мускусного запаха, глупости и мужской отваги.

Это страстное желание, эта физическая потребность объятий прояснили положение Мэгги, как отражение на поверхности пруда в тот момент, когда утихает ветер, и бывшие в ней страх и отчаяние ясно определились как зависимость от обыкновенного одиночества. Она посмотрела на покрытые снегом клумбы, и ее будущее представилось ей холодными синими бесполезными сугробами. И, как порой случается в те странные моменты, когда наши маленькие жизни взывают к уходящей в бесконечность пустоте, в которой заключен подлинный дух вселенной, пустота ответила (Юнг назвал бы это примером синхронизации), на этот раз желанным мужским голосом.

— Это Свонн. — Голос, казалось, пел на дальнем конце телефонного провода.

— Ой… — замялась Мэгги, ища слова, в то время как ужасная пустота вновь закрутилась в ее сознании. — М-м, да? Мэгги Дарлинг, слушаю вас.

— Фредерик Свонн. Вы помните меня, миссис Дарлинг?

Неожиданно Мэгги начала причесывать свои тяжелые серебряно-русые волосы пальцами.

— Фредерик Свонн… артист?

— О, мне это нравится. Никогда еще не думал о себе подобным образом. Миссис Дарлинг, я хочу поругать вас. После нашей случайной встречи прошло уже три недели, а вы все еще не ответили на мою записку. Я чувствую себя обделенным.

Последовала тяжелая пауза, после которой Мэгги громко рассмеялась.

— У вас, что… нет поклонниц? — попыталась выговорить она.

— Ах, я понимаю. Вы думаете, что я по колено увяз в юных кошечках. Ну, полагаю, что я мог бы, конечно, но это мне не по вкусу, миссис Дарлинг. Мне больше по вкусу вы.

— Я очень… польщена, Фредерик.

— Свонн. Свонни — для близких друзей.

— Вы и выглядите созвучно своему имени, по-лебединому[13].

— Я принимаю это как комплимент.

— А я и собиралась его вам сделать.

— Если кто и выглядит по-лебединому, так это вы, миссис Дарлинг. Да и Свонну вы нравитесь.

— Я не знаю, что и сказать.

— Скажите, что вы отужинаете со мной сегодня вечером.

— Вы не оставили мне времени подумать, да?

— Точно. Я и не хотел вам давать времени на раздумья, поскольку боюсь, что вы наморщите свой милый носик и скажете «спасибо, нет». Так что же вы скажете?

— Я скажу, что слишком стара для вас.

— Вздор, — возразил Свонн так, будто смахнул пушинку. — Но я думаю, что вам приятно было бы поспорить на эту тему…

— Мне не нравится спорить вообще.

— Отлично. Так вы поужинаете со мной сегодня вечером?

— Вы настойчивы.

— Ну пожалуйста, скажите, что вы пойдете со мной.

— Я… пойду, — сказала Мэгги так импульсивно, что сама испугалась.

— Отлично. Я пришлю за вами машину.

— А где вы предлагаете поужинать? — спросила она, беспомощно подчиняясь его темпу речи.

— Здесь, конечно. В «Роялтоне». Машина подойдет к вам около семи. Оденьтесь так, как хочется. Вопросы есть?

— Да. Вы знаете, что я замужем?

— Разведка доложила, миссис Дарлинг, что недавно вы выставили мужа за дверь и сейчас ваше замужество — это всего лишь юридический статус и не более того. Я не ошибаюсь?

— Сведения точные, но выраженные в слегка легкомысленной форме. Кто вам об этом рассказал?

— Скажем, я просто навел справки. Источник — надежный. Я с волнением ожидаю нашей встречи вечером. Скоро увидимся, миссис Дарлинг. До свидания.

Линди вернулась после сеанса психотерапии без четверти шесть и застала Мэгги наверху в ее спальне среди кучи одежды. Она сразу поняла, что Мэгги собирается на свидание. И хотя Линди старательно выпытывала, Мэгги не открыла ей, с кем она встречается, до того момента, когда она наконец выбрала то, что ей понравилось: скромный жакет джерси красного цвета с глубоким вырезом и простая черная шерстяная юбка, черные колготки и черные бархатные туфли с золотой застежкой от Холли Боргезе. Только после этого она произнесла:

— Фредерик Свонн.

Когда Линди услышала это, ее словно полтергейст к стене откинул.

— Ты ему в матери годишься! — прошептала она, охрипнув от удивления.

— С формальной точки зрения, возможно, — согласилась Мэгги, защелкивая застежку простой золотой цепочки, на которой в ложбинке между грудями висело нефритовое сердечко. — Я ему сказала то же самое, но для него, кажется, это не важно.

— Где ты его встретила? Как ты с ним познакомилась? На кого он похож? А как насчет других парней в его ансамбле? Мэгги, будь осторожна.

— Ну а что плохое может случиться?

Тут они обменялись понимающими взглядами и принялись прыгать и визжать так, будто снова оказались в студенческом общежитии, а все мужчины в мире — это восхитительно вкусное жареное мясо.

Машина, принадлежавшая компании «Одеон Рекорде», пришла пятью минутами раньше. Это был солидный коллекционный «бентли», принадлежавший когда-то контральто Ольге Качуре, с баром и проигрывателем компакт-дисков (и ничего вульгарного вроде телевизора) в пассажирском салоне. На виду был только один диск с последней записью Фредерика Свонна под названием «Горькое вино одиночества». Водитель был одет в щегольскую форму розовато-лилового и зеленого цветов, выглядевшую так, словно в ней снимались в одном из эпизодов «Звездных путешествий». Бар представлял собой мини-холодильник, в котором стояли три бутылки шампанского «Луи Редерер Кристал» и одна бутылка шведской водки. Присущее Мэгги чувство экономии не позволило ей открыть бутылку шампанского, поэтому она налила в маленький стаканчик водки на два пальца и всю дорогу слушала заунывные мелодии Свонна.