– Какие?

– Простые!.. Каждый должен срочно снять денежки со своего счета и положить на мой. Вот здесь список на тридцать должников, их телефоны, банки, куда деньги переводить и суммы… Все понятно?

– Ясно.

– Тогда я пошел. У меня самая сложная работа – весь день в очередях у касс стоять. И сумку с собой таскать. К вечеру может больше пяти кило долларов набраться… Я буду звонить вам каждые четверть часа. Если все в порядке, то говорите условную фразу.

– Это вроде пароля?

– Верно, Бублик, самый настоящий пароль… Скажем так: «Над всем Арбатом безоблачное небо». Это, если все хорошо!

Лубяко спустился вниз и перед подъездом осмотрелся… Он пошел в сторону Кремля. Но не по широкому Новому Арбату, а дворами пробрался на Молчановку и три раза пересек ее, проверяясь на предмет хвоста… Все было чисто!

Около большого книжного магазина он влился в толпу и по подземному переходу прошел поближе к Старому Арбату, в район, где много банков и где домик фирмы «Петролеум».

Первый звонок Бублику обрадовал. Изобретатель не забыл произнести пароль и сообщил, что уже окучил троих нефтяных директоров…

Банковская система неповоротлива, но уже через два часа Лубяко получил первую порцию американских денег – десять пачек по десять тысяч в каждой… А через четверть часа ему выдали еще один вклад. Потом еще один…

Муромцев впервые ехал в автобусе без единого окошка. У него никогда не было боязни замкнутого пространства, но и приятных чувств он не испытывал – где-то там солнышко и бурлящий город, а ты сидишь тут, как килька в банке!

Кому нравилась эта поездка, так это Хилькевичу. У него горели глаза, когда он рассматривал сотни приборов и нагромождение проводов вдоль стен. Он задавал хозяевам машины вопросы на своем техническом языке, из которого Паша понимал только предлоги и междометия.

Автобус двигался неторопливо, останавливаясь и прислушиваясь… Вдруг под потолком вспыхнула яркая лампа и включились динамики. В этой огромной железной коробке на колесах зазвучал голос Бублика. Изобретатель монотонно внушал кому-то, что тот должен срочно перевести сто тысяч в другой банк на счет Лубяко Егора Петровича.

В автобусе все напряглись… Через минуту определили дом, где работал черный кейс, и даже примерный этаж – с восьмого по двенадцатый…

Муромцев по внутренней связи крикнул короткое «Стоп!» и громоздкая машина остановилась. Паша с удовольствием открыл дверь. Солнечный свет весело ворвался в автобус.

Все это происходило на Поварской улице. Рядом стоял голубой «Форд» Кузькина с ним самим и с Ириной Багровой.

Павел выполз на вольный воздух, вдохнул полной грудью, и его стал покидать стресс от сидения в темном ящике. Выходит у него на самом деле есть неприязнь к замкнутому пространству – такая маленькая клаустрофобия.

До нужного дома было всего пятьдесят метров. Муромцев махнул рукой и его бригада двинулась на штурм. На всякий случай они подходили к дому не строевым шагом, а с учетом конспирации. Кузькин с Ириной изображали влюбленную парочку, Хилькевич – алкаша с нетвердой походкой, а Паша гулял, как турист.

Снаружи дом напоминал бетонную коробку, а в подъезде все сверкало богатством, свежестью и уютом. Как в коттеджах из красного кирпича!

Консьержка попыталась встать грудью, но четыре удостоверения охладили ее пыл. Она сразу стала покорной, готовой на любые услуги. А что от нее надо было? Сущий пустяк!

Муромцев завел даму в ее каморку и выложил на столике три фото, добытые еще в Ветлуге – Лубяко, Бублик и непутевая Василиса… Соблюдая конспирацию, консьержка ничего не произнесла. Она на маленьком листочке написала: «Вчера они сняли кв. № 109, десятый этаж. Марица».

Все было ясно, но Паша все-таки спросил:

– Красивое у вас имя. Вас зовут Марица?

– Конечно нет! Это мой псевдоним. Я так подписывала сообщения в начале восьмидесятых… Со мной на связи был Артур Матвеевич. Чудесный мужчина, хотя и майор КГБ… Вы с ним не встречались?

– Не приходилось…

Кузькин сразу понял, что дверь в сто девятую квартиру очень удобна для штурма… Первое – нет ни телекамеры, ни глазка. И вообще – дверь не стальная, а из деревянных планок. Если разбежаться, то ее можно вышибить плечом.

Но начать решили с мирных переговоров. Встали сбоку от двери, обнажили стволы, и Муромцев нажал кнопку звонка, продумывая ответ на вопрос: «Кто там»?

Но в квартире никто и не собирался ничего спрашивать. Просто щелкнул замок, и распахнулась дверь. На пороге стояла молодая женщина – конопатая и немного взволнованная.

– Вам кого?

– Нам Бориса Бублика.

– Так он сейчас очень занят.

– А для нас он всегда свободен. Мы его друзья… Лубяко в квартире?

– Нет, Егор вышел в город… Я только сейчас вас всех узнала! Вы прямо из Ветлуги приехали?.. Проходите в квартиру.

Они ворвались внутрь, ожидая сопротивления. Но все было тихо, мирно и спокойно… В гостиной зазвонил телефон. Бублик отошел от своего черного кейса и посмотрел на вошедших. На трех богатырей с пистолетами.

Телефон продолжал звонить, и Борис взял трубку:

– Да, это я. У нас все хорошо… А что погода? Погода ужасная. Над всем Арбатом тучи! Гром и молния…

Лубяко только что вышел из очередного банка с отяжелевшей сумкой. Он стоял в арбатском переулке, разговаривал с Бубликом и щурился от осеннего солнца… При чем здесь тучи? Какие молнии?..

Когда он сообразил, то сотовый телефон издавал короткие гудки – Бублик нахально отключился… Или его отключили!

Думать было некогда! Лубяко побежал на Староконюшенный переулок, где притаился красный «Лексус»… Хорошо, что Бублик со своей конопатой подругой не видели его новой машины. Хорошо, что они ничего не знают о Веронике, живущей на площади Гагарина.

По дороге он выбросил в урну сотовый телефон. А недалеко от машины просунул в решетку водостока паспорт на имя Егора Лубяко.

Новый паспорт он сделал на благозвучную фамилию Полевой. Документ давно был при нем. Он носил его в тайнике под днищем сумки… Жаль, что не удалось зайти еще в два банка – был бы ровно миллион баксов…

Егор оставил машину во дворе с видом на Нескучный сад. Сам подъезд, где жила Вероника, был с другой стороны. Присев на лавочку, гражданин Полевой ждал ее до восьми вечера.

Она шла с тяжелыми сумками, и он бросился помогать.

В первый момент Вероника отпрянула, но сразу же узнала Егора, и ее грустное лицо начало рассветать. Он не звонил ей до вечера, и она решила, что ее любимый никогда не вернется… В метро, возвращаясь домой, она печально улыбнулась – теперь ее можно вставить в книгу рекордов по разделу «Самая короткая любовь»…