Когда в иллюминаторе наконец появилась земля, Кэти, словно магнитом, неудержимо повлекло наружу. Она решила покончить со своей добровольной ссылкой. В конце концов, от этого заключения страдала только она. Джон несколько раз повторил, что она может оставаться в его каюте до самого Страшного суда — ему это безразлично. Тупое животное, так с горечью подумала Кэти, а затем выбросила его из своих мыслей. Она твердо решила без всяких помех насладиться погожим деньком.

Кэти торопливо оделась. Угрюмые стены капитанской каюты внезапно навалились на нее с такой силой, что она едва не закричала. Она выбрала простое полотняное платье телесного цвета, которое как нельзя лучше подходило для сильной жары и вдобавок удачно гармонировало с ее сливочной кожей. Широкополая соломенная шляпка, завязанная под подбородком, чтобы уберечь нежный цвет лица от палящих лучей, завершила ее туалет. Она была готова. Кэти вышла из опостылевшей каюты и ступила на палубу.

Ее появление не вызвало ни малейшей заминки в плавном течении судовой жизни. Никто даже не оглянулся ей вслед. Матросы дружно стравливали паруса, чтобы «Маргарита» могла стать на якорь. Они висели на мачтах, цепкие, как обезьяны; и до ушей Кэти доносились их непристойные песни и жизнерадостные проклятия.

Она покосилась на ют: Джона там не было. Кэти продолжала зорко высматривать его фигуру, исходя из теории, что врага лучше обнаружить до того, как он сам заметил тебя. Казалось, что его вообще нет на корабле. Кэти недоверчиво нахмурилась и заново начала обшаривать глазами палубу. Вдруг высоко над ней раздался его зычный голос. Она вскинула голову. Когда наконец она его разглядела, ее застывшее на миг сердце забилось с удвоенной силой. Он забрался на самый кончик грот-мачты, чтобы развязать узел, которым топсель крепился к рангоуту. После нескольких рискованных попыток это ему все же удалось, и парус, колышась, начал опускаться вниз, словно огромная белая бабочка. Джон издал триумфальный вопль и поехал вниз по шесту вслед за парусом, сноровисто перебирая руками по отполированной древесине.

Кэти обуревали противоречивые чувства. Работать на такой высоте было опасно! Почему он взялся за это сам? Она была слишком взбудоражена и не задумывалась над тем, почему гипотетическая картина его падения с мачты так потрясла ее воображение. Это был мгновенный и безотчетный импульс.

— Майклсон! Финч! Проверьте, не дырявый ли парус! — распорядился Джон, когда полотнище окончательно распласталось на палубе.

— Тысяча чертей, кэп, мы не портные! — весело отозвался Финч.

— Так станете ими, раз я говорю, — парировал Джон с улыбкой. — Валяйте, ребята!

Матросы, добродушно ворча, склонились над парусом. Сначала Кэти показалось невероятным, что они осмеливались пререкаться со своим капитаном, который в последнее время был мрачен, как кладбищенский сторож. Джон словно переродился; его скверного настроения как не бывало — он шутил и смеялся.

Слова одной из матросских песен начали понемногу обретать смысл. Джон говорил, что в порту будет множество женщин, жаждущих разделить с ним постель, и вот матросы радостно варьировали пророчество капитана. Похабные куплеты назойливо лезли в уши, и Кэти, тряхнув головой, постаралась их отогнать. Ее глаза сузились. Если капитан Хейл хочет спать с проституткой, она первой скажет ему «спасибо», когда освободится от своей тягостной обязанности! Вдруг она испугалась, что ее увидят, и прижалась к стене, проходившей под ютом. Надменный Хейл наверняка истолкует ее появление на палубе как свидетельство ее слабости.

— Э-эй, кэп! — Гарри подошел к основанию мачты и, по-журавлиному задрав шею, смотрел на Джона, который все еще карабкался вниз.

— Чего?

— Я насчет пленников, кэп. Я собираюсь на берег закупить воды и провизии. Договориться о выкупе?

— Ты еще спрашиваешь! Чем скорее мы избавимся от этих паразитов, тем лучше!

Никем не замеченная, Кэти стояла, закусив губу, и пыталась убедить себя в том, что ее очень обрадовала эта новость. Вскоре она сможет возобновить оборванный было ход светской жизни: ездить на вечера и балы, встречаться с симпатичными молодыми людьми… Она решила, что вернется в Португалию. Случившийся с ней позор останется в тайне, и она сохранит свое доброе имя. Потом она выйдет замуж… «Маргарита» и каюта с койкой будут казаться ей дурным сном.

— Гарри! — вдруг крикнул Джон своему помощнику, который уже направился к перилам, чтобы спуститься в шлюпку, которая доставила бы его на берег.

Гарри торопливо вернулся к мачте.

— Кэп?

— Договоритесь о выкупах за герцогиню и за обоих Грэйди. А девушку я хочу пока что оставить.

— Вы точно так думаете, кэп? — нервно переспросил Гарри, когда до него дошло значение этих слов.

— Какого дьявола ты обсуждаешь мои приказы? Делай как сказано!

— Но, кэп…

— Вычти ее выкуп из моей доли. Ну что, твоей пуританской душе от этого стало легче? — вскипел Джон.

Гарри осторожно покашлял. Он хорошо знал, что в гневе капитан был сущим дьяволом.

— Да, сэр, — бодро ответил он и, лишь отойдя от мачты на десяток шагов, позволил себе печально покачать головой.

Поначалу Кэти едва не захлопала в ладоши от радости Ага1 Он не хочет с ней расставаться!.. Затем пришло отрезвление. Да, он будет держать ее у себя — пока она ему не надоест. Тогда он вышвырнет ее вон, словно пару изношенных башмаков, и подыщет свеженькую красотку. Даже сейчас он не собирался довольствоваться исключительно ею, цинично признавшись, что отправится в портовый бордель. Достойна ли она, дочь графа, такой жизни? Быть ничтожным вместилищем животной похоти? Никогда! Она скорее выпрыгнет за борт, чем примет такое унижение! Она не примет, не примет! Она сбежит!..

Кэти посмотрела вперед, где могучие буруны один за другим разбивались об извилистую береговую линию. До берега было около семиста ярдов. Благодаря специальным урокам, которых она с беспредельным упрямством добилась от своего отца — девушкам было неприлично обучаться плаванию, — она стала отличной пловчихой. Сегодня это упрямство сослужит ей хорошую службу. Она была уверена, что сможет доплыть до берега. Правда, она еще никогда не преодолевала таких расстояний, но прежде она не имела достаточной мотивации для марафонских заплывов. А сейчас одна только мысль о том, что она может обставить капитана Джонатана Хейла, удесятеряла ее силы!

С торжествующим блеском в глазах Кэти шмыгнула назад в каюту. Джон не должен узнать, что она подслушала его разговор с Гарри. Он должен думать, что она продолжает верить в свое скорое освобождение во время пребывания «Маргариты» в порту. Сегодня ночью он отправится на берег в бордель, не подозревая, что она умеет плавать… Кэти улыбнулась. Все не так просто, капитан!

Джон возвратился в каюту после сумерек. Кэти, подчеркнуто скромно одетая в голубенький капот поверх платья, свернулась на койке с книжкой в руках. Одарив его надменным взглядом, она не сказала ни слова. Не заговорил и Джон. Кэти усердно водила по страницам глазами; внутри нее все ликовало. Он собирался на берег. Вместо того чтобы задрать ей юбку, как он обычно делал, едва переступив порог каюты, Джон тщательно наточил свою бритву. С тайным злорадством она наблюдала, как он соскребает с лица густую щетину. Вытерев с лица пену, он натянул на себя панталоны из отличного коричневого сукна с шелковистой отделкой, которых не постыдился бы и записной лондонский денди. Затем он надел белоснежную льняную сорочку с кружевными манжетами и, встав перед встроенным в платяной шкаф зеркалом, безупречным узлом повязал белый шелковый галстук. Наконец он облачился в черный бархатный сюртук. Кэти неохотно признала, что он выглядит почти как джентльмен. И, конечно, он был на редкость красив. Встреться они на балу в Лиссабоне, Кэти пустила бы в ход все свои чары, чтобы покорить такого интересного кавалера. Но, как наставительно говаривала Марта: «Судят не по усам, а по делам». Такой суд превратил бы Джона в премерзкую жабу!