Ага. Пусть еще скажет, что он «не такой».

— Ты прав, не поверю.

— Знаю-знаю, — кривит мину, доставая носки, дезодорант и парфюм из сумки. — Я сорвался в последние дни. По всем фронтам виновен и не отрицаю. Мне хотелось немного развеяться, забыться, — неожиданно признаётся.

— Уйти от проблемы — это не выход, — уже мягче говорю. В конце концов, мы все люди и нам всем свойственно ошибаться.

— Согласен, но иногда это просто происходит.

Сказать откровенно, я уже давно не сержусь на Севу за его ночные похождения. К тому же, кто я такая, чтобы читать ему морали?

Мы связаны волей случая. Не друзья, не пара и даже не любовники. Мы абсолютно чужие друг другу люди. Пусть Амурский и флиртует, но, будем честны, это его обычная манера общения с женщинами.

Кто знает, может мы действительно могли бы подружиться? Стать отличными соседями, которые ходят к друг другу в гости на просмотр фильмов, обсуждают сериалы и работу?! Впрочем, нет. Быть с Севой друзьями — затея хуже некуда. Зная себя, я могу втюриться. А что может быть хуже, чем любить человека, с которым у тебя нет никаких шансов?

И дело даже не в том, что вокруг него вьется тысяча на все готовых красоток, а в том, что он не смахивает на серьёзного парня. Сомневаюсь, что он горит желанием связать себя обязательствами. А без обязательств я не могу.

Меня удивляет, что я совершенно не чувствую неловкости, пока Сева приводит себя в порядок. Не то чтобы это интимный процесс или что-то в этом роде… Однако, опять же, мы чужие друг другу люди.

Он расхаживает по номеру в одних трусах. Сегодня на нем черные боксеры (и нет, я не пялюсь на его задницу! Даже краем глаза!). Надевает носки, штаны, на свои мускулистые длинные ноги, затем рубашку и ремень. Натягивает пиджак, застегивает часы, которые, могу поклясться, стоят целое состояние, и брызгается парфюмом.

— Что насчет галстука?

Он одиноко лежит на кровати и определено точно просится на шею Амурского.

— Горошек, я терпеть не могу галстуки. Это удавка на шею. Пожалей меня, — с самым несчастным выражением лица, просит.

Пройдясь глазами по Севе, прихожу к выводу, что выглядит он вполне прилично, а распахнутый ворот рубашки, демонстрирующий крепкие ключицы, ничуть его не портит. И я точно не из тех женщин, что пилят своего мужика по любому поводу. А Сева, к слову, даже не мой мужик.

— Ладно, страдающий, — махаю на него рукой, встаю с кресла, подхватываю клатч, поправляю платье и, обреченно вздохнув, изрекаю, — пошли.

Амурский поправляет пиджак, берет со стола бумажник, телефон, и, нахмурившись, озадаченно интересуется:

— Постой, а что мы будем дарить?

— Деньги, конечно, — просто отвечаю. — Что же ещё?

Открыв бумажник, Сева достает несколько крупных купюр и протягивает мне.

— Возьми.

— Амурский, у тебя что дома печатный станок? Я, конечно, понимаю, что ты у нас хоккеист с большими контрактами, но карьера-то не вечная. Я бы тебе посоветовала откладывать на старость, а не сорить деньгами направо и налево.

— Горошек, мне приятно, что ты так печешься о моей старости, поэтому если вдруг я окажусь нищим, так и быть - можешь подать мне стакан воды. Бери, — с нажимом говорит.

Я не шевелюсь. Это уже слишком. Мало того, что потащила его с собой и втянула в семейные разборки, так ещё и облапошу до нитки.

Удивительно, как при таких благородных порывах он ещё не женат. Нежели, никакая девица не постаралась залететь, чтобы его захомутать? Мне почему-то слабо верилось, что Амурский из тех, кто отправляет на аборт или же отказывается от ребёнка. При всей своей дерзости и беспечности, он кажется действительно хорошим парнем.

— Нет, — твёрдо стою на своём, после чего разворачиваюсь и дефилирую к выходу.

— Впервые мне встречается женщина, которая отказывается от денег.

— Может, ты просто общаешься не с теми женщинами? — фыркаю, открывая дверь.

— А что мне остаётся? Если «те» женщины, — делает ударение на слово «те», почему-то буравя меня глазами, — отказывают мне.

— Бедняжка, — иронизирую, игнорируя тот факт, что под «теми женщинами» он, похоже, имеет в виду меня. И нет, я не собираюсь обдумывать это позже. Это всего лишь пустой трёп. — Не переживай, Амурский, когда-нибудь тебе повезёт и найдётся та женщина, да храни ее Господь, которая сможет тебя выдержать, — хлопаю его утешающе по плечу.

Пройдя по коридору, мы заходим в лифт и спускаемся в холл, где уже собралась небольшая толпа. Чуть в стороне от входа замечаю тетю Тамару и Розу на диванах. Поспешно поворачиваюсь к ним спиной. Альбины с мамой нигде не видно. Должно быть, они готовятся ко встречи с женихом.

— Я его тяну, тяну и тут… Бах! Леска рвётся! Такой сом здоровый! Боря, я тебе зуб даю, что провалился под лёд! Чуть все себе самое драгоценное не отморозил! — слышу знакомый голос.

Чуть повернув голову, замечаю отца, что стоит рядом с дядей Борей, настолько активно жестикулируя руками, что я переживаю как бы дядь Боря не схлопотал по лицу.

Понятно. Он опять эту историю про прорубь рассказывает. Знаете, есть эти невыносимые люди, которые рассказывают одни и те же истории, анекдоты и шутки из года в год? Так вот, мой отец такой человек!

— Думал уже все — крышка! Так я в этого сома вцепился, и меня вместе с ним ребята наши вытащили! Под лёд провалился, а рыбу не отпустил.

— Ну ты даёшь, Палыч, — стукает уважительно дядя Боря моего отца по спине.

И как у него получается так искренне удивляться? Я эту историю триста раз слышала. С годами она обрастает все новыми деталями. Изначально отец вытаскивал щуку. Под лёд, конечно, провалился, но не потому что рыба леску порвала, а потому что на льду поскользнулся. И не с рыбой его вытащили, а одного, и то с трудом.

Я уже хочу подойти, как отец сам меня замечает. Клянусь, у него такое лицо, словно он узрел перед саму Деву Марию. Он ошарашено пялится на нас с Севой. Переводит взгляд с меня на него и обратно. Открывает рот и закрывает рот, точно рыба выброшенная на берег.

Для справочки, моя отец, как и многие другие в нашем городе, фанат «Молнии». Он и сам по молодости играл