На следующий день позвонила Жанна и мы встретились вобеденный перерыв недалеко от офиса в маленьком кафе, где она обычно обедала.

— Задание выполнено, — весело сообщила она. —Не хочешь рассказать, зачем тебе понадобился этот Гаевский?

— Не хочу.

— Хозяин — барин, тогда слушай. В клуб его приняли порекомендации нашего Шермана и старой карги Липатовой. Эта без ума от него.Глазки закатывает и держится рукой за искусственный бюст, видно здоровопроняло, а мальчик, между тем, годится ей в сыновья, а может и во внуки, бабкатак намудрила с возрастом, что и сама поди не помнит в каком веке родилась. Сее слов он бесценное сокровище. Хочешь, чтобы я выспросила о нем у Шермана?

— Нет.

— Ага. Ромке мало, что известно. Два неудачных брака,дети отсутствуют, первая супруга старше его на десять лет, вторая только навосемь. На лицо Эдипов комплекс. Это в лучшем случае.

— Все?

— А что ты хотела? Без того ясно, парень охотник заприданным.

Ромка сказал, он вроде бы возле тебя вертелся. Правда?

— Твоему Ромке не мешало бы укоротить язык ровно наполовину.

— Значит, все же вертелся. И женское сердце невыдержало.

Теперь ты вдова и… — Я взглянула и Жанна замолчала, пожавплечами. — Ромка сказал, Виктор был в клубе за несколько дней до смерти.

— Знаю…

— Он считал, у тебя есть любовник…

— А когда он считал иначе?

— Один из официантов сделал фотографию. Вы с Гаевскимза столом и вроде бы мило беседуете. Ромка узнал и официанта уволил.

— Что-то новенькое. Странно, что менты об этом непронюхали.

— Ты недооцениваешь Ромашку и его умение влиять налюдей. Твоя репутация белоснежна как фата новобрачной.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Хочешь совет? — минут через пятьспросила Жанна.

— Заведи роман. Хоть с этим Гаевским. Встряхнись, придив себя. Ты ж потрясающе красивая баба, а всю жизнь точно царевна-несмеяна,замороженная какая-то. Допустим, ты здорово ошиблась в Викторе, но жизнь наэтом не кончилась. Теперь ты свободна. Эй, ты меня слышишь?

— Нет, — покачала я головой.

— Знаю, о чем ты думаешь, — вздохнула она. —Винишь себя в смерти мужа. И пытаешься докопаться, кто его убил, а вернее зачто. Глупое любопытство. Убил охранник и сам скончался. Концы, как говорится, вводу, прошу прощения за каламбур. Любопытной Варваре на базаре нос оторвали,что без носа от твоей красы останется? Подумай хорошенько и ни во что не лезь.Я выражаюсь ясно?

— Предельно.

— Идем, у меня обед кончается.

Я уехала к родителям, мне казалось, стоит вырваться изпривычного круга, и я обрету покой. Очередная иллюзия. Я бродила по родномугороду и с недоумением вопрошала себя: «Что я здесь делаю?» Тревога неотступала, а вместе с ней я испытывала нечто сродни удивлению: все эти годы ямечтала о свободе, теперь она у меня есть, а я понятия не имею, что с нейделать.

Я с трудом протянула неделю и поспешила вернуться.

В аэропорту меня никто не встречал, потому что я не сообщилао дате своего приезда. Взяла такси и через полчаса была возле дома. Толькотогда я поняла, как хотела вновь оказаться здесь, было над чем поломать голову,но психологией я никогда не увлекалась и потому просто восприняла все какдолжное.

Я вошла, позвонила на пульт охраны, оставила чемоданы в холле,а сама прошла в кухню. На столе стояла большая коробка. Я приподняла крышку,под ней был торт. Огромный, с крупными ядовито-красными плодами клубники,сделанными из крема. Я замерла в недоумении, со странным чувством глядя на них,ярко-красное рождало в душе смутное беспокойство. Я повертела в руках коробку.Торт изготовлен вчера на первом хлебозаводе.

Какой идиот решил сделать мне подарок? Войти в дом моглалишь Жанна, я оставила ей ключи, соответственно код был ей известен, но подругевряд ли бы пришло в голову купить этот шедевр кулинарии, она прекрасно знает,что я терпеть не могу крем.

Время шло, а я все стояла и пялила глаза на торт, точнозагипнотизированная, потом одним движением сбросила его на пол. Красноеперемешалось с зеленым и белым, торт на полу не вызывал теперь никаких чувств,кроме досады, а я пошла в гостиную и вскоре замерла на пороге. Вся комната былазаставлена цветами. Не меньше двух сотен алых роз стояло в вазах на столе,каминной полке, тумбочках и просто на полу.

«Сережа», — подумала я и уже хотела улыбнуться, авместо этого нахмурилась. Как Сережа мог войти в дом? И тут я заметила конверт.Обыкновенный конверт на каминной полке возле вазы с пунцовыми розами.

Я открыла его и извлекла листок бумаги, на нем печатнымибуквами было написано: «Завтра сорок дней, как ты убила мужа».

Я медленно осела в кресло, зажмурилась и постаралась дышатьровнее. Глупо притворяться, что это для меня неожиданность, все это время яподсознательно… Конверт выпал из моих рук, а я заплакала. От горечи и обиды.Сегодня в этой комнате, заставленной цветами, можно было проститься со всеминадеждами.

Слезы все еще катились по моим щекам, а я уже началасоображать. Первое: кто мог войти в дом? Второе: розы. Где-то кто-то купилбольшую партию и как-то их в дом доставил.

Третье: мне нужен помощник, придется пока остановиться накандидатуре Сергея, если он не… Об этом даже думать не хотелось, но и в этомслучае разумнее держать его на глазах.

Я решительно шагнула к телефону и набрала номер. Сергейответил сразу.

— Слушаю.

— Это я. — Голос мой звучал хрипло, мне пришлосьвновь устроиться в кресле, голова кружилась, а запах роз вызывал тошноту.

— Лили, — обрадовался он. — Ты вернулась?Наконец-то. Когда увидимся?

— Приезжай ко мне. Сейчас.

— Что-нибудь случилось? — растерянно спросил он.

— Прошу тебя…

Я положила трубку и стала ждать.

Сергей приехал через двадцать минут. Я услышала, какостановилась машина возле ворот, и бросилась в холл, он не успел подняться поступенькам, а я уже распахнула дверь.

— Входи.

Он привлек меня к себе и мы долго стояли обнявшись.