— Я люблю тебя, — сказал он. Я кивнула, думая отом, как много бы отдала за то, чтобы быть уверенной, что это правда.

Я взяла его за руку и повела в гостиную. Он огляделся и нагубах его появилась улыбка.

— Ты это для нас приготовила? — Я невеселоусмехнулась.

— Для нас. Но приготовил кто-то другой. — Япротянула ему конверт. Он взглянул и задумался, машинально постукивая конвертомпо ладони.

— Это то, чего мы ждали? — Я пожалаплечами. — Вот так подарок. Что им надо, как думаешь?

— Деньги, что же еще?

— О деньгах здесь ни слова. Послушай, на серьезныхлюдей это непохоже. И цветы… Тебя как будто поздравляют с убийством мужа. Можетбыть это шуточки Владимира Павловича?

— Я не знаю, чьи это шуточки, но горю желанием узнать.

— Ты позвонила в милицию? — Судя по выражениюлица, он говорил серьезно.

— Думаешь, это что-то даст? — спросила я как можноспокойнее.

— Кто-то проник в дом и это письмо попахивает шантажом.

— Милиция здесь не поможет.

— Лили, дело об убийстве твоего мужа закрыто. Кому-тотвое наследство не дает покоя. Ну и пусть развлекается, посылая цветочки. Вконце концов ему надоест… Переезжай ко мне, — тихо добавил он. — Тысовсем одна в этом огромном доме.

— Наш корреспондент прав, завтра сорок дней. Поминки ипрочее.

Следует обо всем позаботиться. Дом был насигнализации, — сказала я без перехода. Сергей нахмурился.

— Но кто-то смог войти и… и, несмотря на это, ты хочешьздесь остаться?

— Я хочу узнать, что за идиот затеял все это? — неудержавшись, рявкнула я.

— Но если не обращаться в милицию…

— Послушай, Сергей, эти розы где-то купили и как-тосюда доставили.

— Я понял тебя. Однако, если задумавший это не совсемдурак, вовсе необязательно покупать цветы в одном месте.

— Цветочных магазинов не так много.

— Есть еще рынки.

— И все-таки я бы попробовала.

— Ну хорошо. Давай попробуем. Хотя, я считаю этувыходку жестом отчаяния. В письме никаких угроз и требований, злобная выходка иничего больше.

— Хорошо, если так, — кивнула я, ни мало несомневаясь, что угрозы не заставят себя долго ждать, и вдруг спросила:

— Ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Что ты имеешь ввиду? — Сергей старался выглядетьудивленным, но в глубине зрачков появилось беспокойство.

— Может быть есть что-то такое…

Он решительно поднялся и взял меня за плечи.

— Я чувствую, времена для нас пришли не самые спокойныеи потому хочу, чтоб ты знала. Я люблю тебя. Я люблю тебя так, как никогоникогда в своей жизни не любил. Я готов сделать для тебя все, что угодно. Еслипонадобится убить кого-то, я и это сделаю, может звучит слишком зловеще, но чтоесть, то есть.

Единственное мое желание быть с тобой. И я добьюсь этого,чего бы это не стоило. — Тут он улыбнулся и добавил веселее:

— Получается у меня довольно высокопарно, наверноеоттого, что с подобными речами мне выступать не приходилось. Трудно выразитьсловами то, что я чувствую. Пожалуйста, помни, что бы ни случилось я люблютебя. Я сделаю все для того, чтобы мы были счастливы.

Он говорил вполне искренне, мне сделалось стыдно за то, чтоя могла усомниться в его чувствах, но почти в то же мгновение в глубине душишевельнулось сомнение: «слова это только слова»… Я попыталась избавиться отэтой мысли.

— Я люблю тебя, — сказала я улыбаясь.

Через час мы расстались, Сергей отправился по цветочныммагазинам, а я во вневедомственную охрану. Охрана дома была самой что ни наесть обычной. Никаких видеокамер и прочих технических достижений. Виктор любилповторять, что он честный человек и у него нет врагов. По поводу вездесущихохранников посмеивался, говоря, что держит их для солидности, а сигнализация вдоме на случай, если какому-нибудь воришке взбредет в голову заглянуть к нам.Дом мы ставили на охрану, только когда уезжали на несколько дней.

Мое появление вызвало раздражение у дежурной.

— А что случилось? — спросила она строго.

— Видите ли, — как можно мягче принялась объяснятья, — у меня есть основания думать, что кто-то в мое отсутствие проник вдом.

Женщина нахмурилась и ровно через пять минут сообщила:

— Никакой тревоги не было. Ребята ни разу к вам невыезжали и вообще… У вас что-нибудь пропало?

— Нет. Скорее появилось, — ответила я.

— Что появилось? — не поняла женщина.

— Розы. Очень много роз. Возможно, это даже красиво, номне бы хотелось знать, как они оказались в моем доме.

— Вы это серьезно? — растерялась женщина.

— Конечно, — кивнула я.

— Давайте еще раз по журналу посмотрим. Говорите, вы нанеделю уезжали? Так… какого числа?

— Двадцать четвертого апреля.

— Приняла Миронова, сдала на охрану Давыдова. В 10.05.Все правильно?

— Да.

— Двадцать пятого апреля, 9.03, дом с охраны снят.Диспетчер Рябова.

— Как снят? — нахмурилась я.

— Снят. Давыдовым. Это ведь ваш муж? Он у нас вкомпьютере, имеет право. Значит с нашей стороны…

— Мой муж погиб, — сказала я. — Завтра сорокдней со дня его смерти. — Женщина замерла, чуть приоткрыв рот. На то,чтобы прийти в себя, ей потребовалось никак не меньше минуты.

— Вы должны были сообщить нам об этом, а вы несообщили.

Откуда же нам знать? У нас определенные правила. Человекназвал код и фамилию…

— Да-да, — перебила я. — Извините. Ядействительно должна была предупредить.

— Пройдемте к начальнику, напишите заявление, вамсменят код.

Вы хорошо смотрели, ничего не пропало? Надо же, какаянеприятность. У нас такое впервые…

Последующие полчаса прошли как в тумане, я что-то писала,объясняла и выслушивала чужие наставления. В себя пришла, только оказавшись вмашине.