И вот священник этот приходит, смотрит там, кадилом машет туды-сюды. Пастух говорит, что поп-то еще слова говорил какие-то, крест целовал, да от земли отрывался, в воздухе летая, но тут, я думаю, пастух врет.

Помахал поп кадилом, глазами позыркал, говорит: мол, вампиры у вас завелись. Я-то как про вампиров от пастуха услышал – все, говорю, хватит тебе тут трепаться, пьяные сказки свои рассказывать. Ты их лучше козам да коровам расскажи, а у меня, поди, телефон не казенный.

Но он мне так сказал, что я, как пораскинул мозгами, смекнул, что он не врет. Я, говорит, передаю, что поп тот крестьянам сочинял, так пусть то на совести попа и остается.

– Как называлась деревня? – спросил я.

Все очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения

Апостол Павел

Франсуаз застегнула молнию на своей куртке и усмехнулась:

– Наконец-то я смогу чем-то заняться, Майкл.

Наш частный самолет разворачивался на расчерченном световыми дорожками аэродроме Туррау, города на границе Аспоники и страны Эльфов.

– Беседа в дешевом баре с печальным сутенером, на твой взгляд, скучное занятие? – спросил я.

Девушка осмотрела свои стройные загорелые ноги и убедилась, что надетые ею шорты не слишком длинные.

– Ночь в самом разгаре, – процедила Франсуаз, глядя на часы. – Каждую минуту какой-нибудь человек в городе Темных Эльфов может погибнуть от рук этих выродков.

Самолет остановился, человек в форменном кителе компании «Амбрустер Даймондз» распахнул дверцу и спустил трап

– Будьте готовы взлететь в любую минуту, Патрик, – сказал я, пропуская свою спутницу вперед

– Если мы узнаем, кем были эти люди до того, как превратились в вампиров-убийц, – отрывисто произнесла Франсуаз, – это даст нам шанс найти их

Я не очень-то верю, что они угодят в сети полицейской облавы. Да, вот еще что.

Девушка уже спустилась с трапа и теперь остановилась так резко, что я чуть не свалился со ступенек

Франсуаз взяла меня за узел галстука, и ее пальцы медленно сбежали по нему вниз. Затем сильно ткнули меня в грудь.

– Во время полета ты проявил себя молодцом.

Под черную куртку Франсуаз обычно надевает легкую майку одного из двух типов – либо с глубоким вырезом, либо просвечивающую. На сей раз ее наряд обладал обоими достоинствами.

Джип военного образца, заказанный мною из города Темных Эльфов, уже стоял неподалеку от взлетной полосы. Франсуаз запрыгнула в него и взгромоздила на голову огромную широкополую шляпу.

– Зачем тебе шляпа, Френки? – осведомился я, когда девушка рванула автомобиль с места. – От солнца?

Две яркие полосы фар агрессивно разрезали черную поверхность дороги.

– Не будь кретином, – бросила она. – Если мы в Аспонике, то надо носить широкополые шляпы.

– Да, – согласно кивнул я. – Может быть, ты еще соорудишь лассо из шнурков?

– Как смешно, – процедила девушка. – На мне сейчас трусики лопнут.

Убедившись, что мой талант оценен, я стал смотреть на пустыню.

– Ты замечала, как по-другому выглядит мир, если смотреть на него в разрезе двух фар? – спросил я. – Он кажется бескрайним от того, что ты видишь только ничтожно малую его часть. Он разворачивается перед тобой, как новый день; и прелесть кроется в том, чтобы видеть не дальше, чем сделаешь очередной шаг.

– Это Пруст? – спросила девушка. Я обиделся и замолчал.

– Что ты почувствовал, – спросила она, – когда узнал, что я демон, а не обыкновенная девушка?

– Голод, – ответил я.

– Что?

– Голод. В тот момент я очень хотел есть и думал только о том, как поскорее закончить разговор.

Франсуз тоже замолчала; наверное, обиделась.

Я злорадно ухмыльнулся.

Судя по моей карте, мы находились уже довольно близко от той деревни, о которой говорил пастух. Военный джип пожирал расстояние быстрее, чем правительственная машина деньги налогоплательщиков. С минуты на минуту я ожидал увидеть впереди пасторальные огни пасхального селения, но только звезды горели над нашими головами.

Это было странно, а я не люблю того, что странно.

– Нет, правда, – потребовала девушка.

– Что? – спросил я.

– Что ты почувствовал?

– Я в тебя влюбился.

Я мягко отстранил ее ногу и нажал на педаль тормоза.

– Эй! – воскликнула Франсуаз. – Если ты решил заняться любовью...

– Тише, кэнди, – попросил я. Я выпрыгнул на дорогу и прислушался. Было тихо, как в могиле.

Тут же мне в голову пришло еще одно сравнение – стояла кладбищенская тишина.

Я решил, что это не просто совпадение.

– Ты ничего не слышишь, Френки? – спросил я.

– Нет, – ответила она. – И если ты сейчас скажешь «это-то и странно», я тебя зверски изобью.

– Дай мне фонарь.

Девушка протянула мне толстый бочонок ручного прожектора. Я установил его на дальний свет и стал медленно поворачивать, освещая места, куда не доставали фары автомобиля.

– Ну, – потребовала Франсуаз, – что такого узрел мой дрессированный Шерлок Холмс?

– Мы в деревне, – сказал я.

– Глупости, – ответила девушка. – Здесь же дорога.

– Это-то и странно, – ответил я.

Я сделал два шага в сторону и опустился на колени.

– Асфальт совсем свежий, моя любовь, – пробормотал я. – Пойдем-ка сюда.

Я повел лучом фонаря, и мне показалось, будто я увидел то, что мне сильно не понравилось.

– Что ты ищешь? – спросила Франсуаз, громко дыша мне в спину.

– То, чего здесь уже нет, – ответил я, осторожно сходя с дороги.

Местность была изрыта и усеяна крупными камнями.

Франсуаз пригнулась, в ее руке тускло блеснул пистолет.

– Напомни мне, – сказала она, – что я решила научить тебя разговаривать.

Я снова встал на колени и повернул фонарь так, чтобы светить себе под ноги.

Мои пальцы пробежали по разбросанным по земле камням, переворачивая их один за другим. Я переместился немного вправо и обнаружил то, что искал.

– И как же ты собираешься меня учить? – спросил я.

– Ты это надолго запомнишь, – процедила Франсуаз.

То, что я увидел, могло быть только домом, но было им довольно давно. Я посветил фонариком, очерчивая четырехугольник. Я отчетливо мог различить следы глинобитных стен, которые когда-то возвышались здесь над каменистой почвой.