К столу с тарелкой я даже не подошел, уверенный, что вот-вот новый звонок раздастся. И не ошибся. Он раздался. Ну уж теперь-то это должен был быть следователь…

* * *

Но это опять был не следователь, а капитан Лаврушкин. Я даже не вздохнул перед ответом.

– Товарищ подполковник, извините, это опять я.

– Да, Павел Петрович, слушаю тебя.

– Мне тут сказали, что у вас некоторые неприятности. И еще говорят, что-то с Владимиром Николаевичем случилось.

– Быстро слухи по городу расползаются. Неприятностей у меня нет. Есть определенные трудности, с которыми я пытаюсь бороться доступными мне средствами. Что касается Владимира Николаевича, то есть слухи, подтвержденные только частично. Нам с тобой остается надеяться, что наша часть окажется главной. В остальном ничего интересного сообщить тебе не смогу. Рано еще что-то сообщать.

– Понятно, товарищ подполковник. Я что звоню… Может, могу быть чем-то полезен?

Я думал не долго.

– У тебя страховка у машины какая?

– В смысле?

– Ну, в ОСАГО кто записан?

– На предъявителя.

– У меня тоже. Ты можешь быть мне полезным, если согласишься хотя бы на день машинами со мной поменяться. Я тебе свою отдам, ты мне свою.

Павел Петрович таким предложением смутился.

– А случится что с машиной? Ваша в три раза дороже. Я никогда не расплачусь.

– Обмен почти равноценный, с моей точки зрения, поскольку нуждающаяся сторона – я. Это вопрос моей безопасности и твоя посильная помощь. Может быть, даже необходимая в данный момент. Ты меня сильно выручишь.

– Хорошо. Я сейчас подъеду.

У капитана Лаврушкина машина полегче моей – «Киа Церато» с двухлитровым, кажется, двигателем. Вообще-то машина одна из лучших в своем классе, но незаслуженно недооцененная автолюбителями. А моя слишком заметная для человека, ввязавшегося в негласное следствие. И сама по себе заметная, и особенно колесами. Другой такой «колесистой» лифтованной машины во всем нашем миллионном городе нет. Единственный экземпляр. И я на своей машине на виду у всех. А малозаметная «Церато» Лаврушкина, маловыделяемая из общего потока городского транспорта, поможет мне остаться незамеченным там, где я этого хочу. Да и более скоростная она. По бездорожью я пока кататься не намерен, а в городе его машина даже удобнее.

– Я жду. Моя под окнами стоит. Кстати, твой эксперт передал следователю мой номер?

– Так точно, товарищ подполковник. При мне позвонил и передал. Тот обещал позвонить и поговорить с вами. Говорит, много вопросов к вам имеет.

– Вот и жду, когда позвонит. Трубку из рук не выпускаю. Приезжай…

* * *

Согласно закону бутерброда, всегда падающего маслом вниз, следователь позвонил, как только я за стол вернулся. Наверное, вредный человек от природы, и инспектор уголовного розыска капитан Ставров в своей оценке был категорично прав. Только вредные люди, сами того не осознавая, всегда звонят и приходят не вовремя. И это у них хроническая ментальная черта характера, бороться с которой можно только топором палача. И даже большой скальпель патологоанатома в этом случае может не всегда помочь.

– Подполковник Пересветов. Слушаю вас внимательно.

– Здравствуйте, Андрей Васильевич.

– Добрый вечер, Константин Викторович, – сказал я, догадавшись, что это именно он.

– Откуда вы знаете, как меня зовут. И откуда мой номер знаете? – Следователь намеревался было возмутиться.

– Вы забываете, что имеете дело с офицером военной разведки. Военная разведка никогда не докладывает людям со стороны своих поисковых методов. То, что мне бывает необходимо узнать, я узнаю, как правило. А откуда я узнаю, это вопрос закрытый, – напустил я тумана, подразумевая при этом, что могу оказаться следствию полезным и помочь Константину Викторовичу в ситуации, когда на него могут очередной «висяк» набросить.

Следователь, кажется, оценил мои скромные и не выставляемые напоказ способности. По крайней мере, голос его звучал уже достаточно мягко и не казался голосом вредного для существования Вселенной человека.

– Я постараюсь учесть это, хотя мне кажется, что ваше вмешательство в следствие не является правомочным действием с точки зрения закона.

– Я слышал, Константин Викторович, что существует закон, регламентирующий органы, уполномоченные вести следствие. Но назовите мне закон, который запрещает кому-то вести следствие, если действия этого человека не носят противоправный характер. Есть такой закон?

– К сожалению, такого закона нет.

Интонации голоса следователя были таковы, что я даже представил, будто он улыбается в трубку своим скучным невыразительным лицом. И улыбка эта могла быть одобрением моих слов.

– А если мои действия помогают следствию, то вы должны их только приветствовать. Разве не так? Разве ваша задача не найти преступника или преступников?

– Да. Это моя задача. Именно моя, а не ваша.

– А я не собираюсь выхватывать из ваших рук лавровый венок. Я только собираюсь в меру своих скромных сил помочь вам. Хотя я знаю, что обычно следователи от подобной помощи отказываются, но делается это из соображений безопасности самих помощников. Но о моей безопасности беспокоиться не нужно, поскольку я сам опаснее многих преступников. Не для закона, а для тех самых преступников, и себя обезопасить всегда смогу. Может быть, даже и вас, если будет такая необходимость.

– Пусть так, – согласился Константин Викторович. – Честно говоря, я только слышал кое-что о спецназе ГРУ, но определенного понятия о вашем роде войск не имею. Однако допускаю, что военная разведка обладает какими-то собственными средствами для следствия. И я понимаю, что погиб ваш друг. При этом надеюсь, что вами руководит не чувство мести?

– Исключительно чувство справедливости. Я вообще человек не мстительный. Я справедливый. Комбату и нельзя быть иным. И мне кажется, что я смогу быть вам полезным.

– Тогда я хотел бы с вами встретиться, – сказал следователь.

– Приезжайте завтра с утра. Я встаю уже в шесть часов. Если вы встаете раньше, можете приехать раньше. Меня не затруднит ранний визит.

– Завтра утром у нас обыск на квартире погибшего. Мы часов в семь, наверное, начнем. Сразу после обыска, если не возражаете, я к вам и заеду.

– Предварительно позвоните. Мало ли какие дела могут меня с постели поднять.

– Договорились. Подскажите адрес…

Капитан Лаврушкин вскоре приехал. Как человек корректный, он больше не задавал мне вопросов относительно Владимира Николаевича, справедливо решив, что я сам скажу ему, когда будет нужно. Мне с этим не согласиться было трудно. Мы обменялись документами на машины, и Павел Петрович собрался уже уходить. Только с порога, обернувшись, сделал предложение: