А то, как его слушаются его люди. Тот же Рэймандо. С уважением и преданностью. 

О нет, принц точно непрост. 

О таких говорят «себе на уме». 

Вот например, почему он не разрешает мне выходить из комнаты?

А ведь не разрешает. Потому что его настойчивая рекомендация ощущается именно, как приказ.

С одной стороны, аргументы Федерика понятны. Мне действительно надо бы поменьше светиться перед окружающими. А с другой – слуги наверняка и так все знают. Это же закрытый коллектив постоянно общающихся и пересекающихся между собой людей, в котором если что-то известно двоим-троим, то вскоре это становится всеобщим достоянием.

И в таком ракурсе это всё… попахивает ограничением моей свободы.

Внутри что-то нехорошо и согласно ёкает, в ответ на эту мысль. Точно закрыл. 

Вот он вроде бы и обходителен со мной такой непонятной. С учётом всех обстоятельств многие на его месте вели бы себя далеко не так мягко. И тянет его ко мне – я же не слепая.

Но не доверяет.

Ну-у-у, это как раз понятно. Откуда тут взяться доверию? Я ведь тоже не доверяю.

Что самое интересное, я искренне верю в то, что он действительно защитит, раз сказал. Даже от собственного отца. На этот счёт моё чутьё устроило в голове целый митинг из тараканов. И все скандируют, что муж хороший, надо брать. И соглашаться на его защиту без сомнений. 

Как будто я умею без сомнений. 

Но если разобраться, то это ведь действительно его обязаность – защищать свою жену. Наверное, то, что брак магически скреплённый, тоже как-то влияет. И ещё, возможно, по репутации принца неслабо ударит смерть уже второй жены. 

А я ведь не знаю даже, как его первая жена умерла. Сколько тогда девочкам было? Они помнят маму? А сам Федерик… какие у них с женой были отношения? Он её любил? Любит до сих пор?

Как-то мне было намного легче, когда я его воспринимала только как придаток к детям, которых мне посулили.

А сейчас вот… мы познакомились. И он мне понравился. Не только внешне. Не только в плане физической притягательности. Он мне, как человек понравился. Как мужчина во всех значениях этого слова. Да и как такой может не понравиться?

Чего только стоит это его обещание защиты.

Не доверяет. Явно подозревает какой-то подвох. И всё равно заботится. И все равно защищает. Ответственно. Благородно. По-мужски.

Это настолько разительно отличается от моего прежнего жизненного опыта, что я чувствую себя дезориентированной. И даже потерянной.

Вот он пошёл разбираться. И искать виновных.

А мне что делать? Сутками сидеть в этих комнатах?

И думать... думать... думать...

Я же так с ума сойду.

А может, я это всё себе придумала? Может никто меня и не думал держать взаперти?

Закрыл, или нет?

Надо проверить.

Поднявшись с кресла, иду в гостиную. И осторожно подхожу к двери.

Ухватившись за золочённую изогнутую ручку, аккуратно поворачиваю. Толкаю тихонько.

Хм. Открыто.

Неужели не закрыл?

Выглядываю в коридор. Пусто. Что, даже не стережёт никто? Как-то слабо верится.

Прислушиваюсь к себе. Что-то отзывается внутри ласковым теплом. И я, повинуясь интуиции, тянусь к этому огоньку. Очень осторожно. А то ещё опять вспыхну, а Федерика рядом нет, чтобы потушить.

И ведомая своими ощущениями поднимаю руку, пытаясь уловить… не знаю даже что… тепло, наверное, живую энергию.

Напротив меня стена. На ней много картин. В основном пейзажи. Никаких дверей. Только ниши со статуями. Некоторые из этих ниш, на подсознательном уровне кажутся мне странными. 

Направо по коридору в метрах десяти дверь. Я помню, что за ней ещё один коридор, ведущий в общую часть особняка, и разветвляющийся на несколько неизвестных мне направлений. Именно оттуда меня вчера и привели. И в той стороне находится та самая гостиная, где мы с Иезеннией общались.

И именно оттуда я сейчас чувствую… тепло. Реальное тепло. Зажмурившись, медленно поднимаю и вторую руку. И перед моим мысленным взором предстаёт картинка похожая на тепловую сигнатуру. Словно на изображение с дисплея тепловизора смотрю. Там за дверью стоят двое. Судя по габаритам, мужчины.

Стража.

Охраняют. И стерегут.

Ещё пару секунд полюбовавшись на оранжево-красные фигуры, и поражаясь неожиданно открывшимся возможностям моего пока неисследованного дара, я уже из чистого любопытства веду руками в другую сторону. Слева коридор метрах в десяти заканчивается тупиком.

И по логике вещей там никого не должно быть.

Вот только… там кто-то есть.

Этих оранжевых человечков я вижу не так чётко. Словно через более непроницаемую для меня преграду. Но всё же достаточно хорошо различаю две маленькие фигурки, сидящие друг напротив друга и бурно жестикулирующие… будто обсуждают что-то, или спорят. В последней нише. Точнее… в переходе, который за ней спрятан.

Склонив голову набок, открываю глаза.

Хм. Ну надо же. Кажется, я нашла не только своих неуловимых падчериц, но и тайный ход, которым они активно пользуются.

И вот вопрос. Уйти назад в комнату, не подав виду? Или пойти попробовать послушать, что эти шкодницы опять затевают?

Оглянувшись назад, смотрю на дверь будуара, где я столько часов сегодня просидела. Нет уж. Не могу больше. От безделья и всех этих бесконечных раздумий скоро завою. 

В коридоре пусто. Увидеть меня здесь никто не сможет. Не зря же стерегут. 

А к девчонкам меня тянет с непреодолимой силой.

Сбрасываю туфли, чтобы не шуметь. И, подобрав юбки, поспешно устремляюсь к тайнику мелких заговорщиц. С удивлением ловя себя на будоражащем ощущении предвкушения и азарта, будто сама превратилась в шкодливую девчонку, которой была давным-давно в детстве.

Подойдя к нише, я осторожно и бесшумно прижимаю ладони к стенке, за которой близняшки спрятались.

Точно тут.

Стараясь не издавать ни звука, шагаю ближе, и прижимаюсь ухом, очень сильно желая услышать. Только теперь приходит понимание, что это у меня может и не получиться. За каменной-то стенкой.  

Но то ли стенка не каменная, то ли слух у меня благодаря ведьмовскому дару усилился, девчонок я всё-таки слышу. Приглушенно и очень тихо, но вполне различимо.

– Я не хочу, Эми. Отец разозлится. Он утром догадался, что мы там делали. Я эмоции его чувствовала. Не хочу, что он снова злился на меня. На нас. Мне от этого плохо.

– Он не узнает. Мы осторожно.

– А если узнает?

– Его нет дома. А эта сидит одна. И не заметит нас.