– Лана, езжай домой. Твоя смена закончилась три часа назад, так что нечего мне тут глаза мозолить своим серым видом, – врывается в мои мысли грозный голос нашего зав-отделения.

И когда он успел появиться в моём кабинете? Я даже не заметила. Заснула сидя, что ли?

– Сейчас Виктор Георгиевич, – устало улыбаюсь, подняв голову от расплывающейся перед глазами истории болезни одного из своих маленьких пациентов. – Мне с минуту на минуту должны прийти результаты обследования. Получу, тогда и поеду.

– Что за результаты ещё? На Ефименко?

– Нет. Мои, – дёргаю плечами. Не то чтобы я горела желанием делиться своими бедами, но он ведь всё равно, скорее всего, узнает. Можно было, конечно, пойти в другую клинику на обследование, но я Маринке доверяю. Она, как никто, знает мой анамнез.

Мужчина, ставший мне не только учителем, наставником и в последствии начальником, но ещё и близким другом и почти отцом, плотно закрывает за собой дверь и проходит к моему столу. Отодвигает стул и садится напротив, буравя меня внимательным взглядом.

– Рассказывай, – велит своим привычным командирским тоном.

– А что рассказывать? Проверялась, сдавала анализы, – выдавливаю из себя кривую улыбку, и, словно меня кто за язык тянет, выдаю то, что совсем не собиралась: – Хочу ЭКО попробовать.

– А отцом кто будет? – вскидывает Виктор Георгиевич кустистые брови. – Вы помирились с Артёмом?

– Нет, конечно. У него уже другая есть. Молодая. Не работающая сутки напролёт. Заглядывающая ему в рот. И способная родить ребёнка, как только он пожелает, – совсем уж криво и даже зло усмехаюсь я. – Да и мне он сто лет не нужен. Кто один раз предал, тому веры уже быть не может.

– Тоже мне старуха обозвалась, – фыркает язвительно наставник. – Но, что не нужен, тут ты права. Нормального мужика тебе надо.

– Ой, Виктор Георгиевич, где ж их взять нормальных и свободных? Вы вот женаты. И Тамара Ивановна мне вас точно не уступит, – усмехаюсь я лукаво, подмигивая пожилому хирургу. – А остальные на вашем фоне сильно проигрывают.  

– Ты мне зубы не заговаривай. От кого беременеть собралась? – не ведётся на мою уловку мой слишком многоопытный собеседник.

– От безымянного донора, – признаюсь тихо, откидываясь на спинку стула. С некоторым даже вызовом вскидывая подбородок.

– О как? – крякает от неожиданности Виктор Георгиевич. Потирает растерянно переносицу.

– Да. Так, – киваю твёрдо.

– Я вижу, ты всё уже решила, – задумчиво выдаёт тот, кто выдал мне путёвку в жизнь и помог стать тем, кем я есть. – Всё взвесила? Наверное, уже и распланировала, как сама воспитывать будешь.

– Взвесить взвесила. А остальное… Боюсь я планировать. Сами понимаете, – убрать горечь из голоса даже не пытаюсь.

На пару минут между нами повисает напряжённая тишина. Мне невольно вспоминаются события двухгодичной давности, обернувшиеся для меня разводом и затяжной депрессией. А Виктор Георгиевич слишком хорошо помнит, из какой беспросветной безнадёги я себя тогда вытащила, чтобы не понимать причины моих страхов и сомнений.

Вздыхает тяжело, явно не находясь с ответом. Хлопает по коленям, то ли вставать собираясь, то ли ещё что-то… 

И тут, разрушая затянувшуюся паузу, в мой кабинет без стука врывается та, кого я всё утро жду.

– Привет, Лана, – здоровается Марина, один из лучших гинекологов нашей клиники. Замечает моего начальника и немного притормаживает. – Здравствуйте, Виктор Георгиевич.

– Привет, – поднимаюсь я ей навстречу, чувствуя, как сжимается всё внутри от тревоги. А мои глаза так и прикипают к лицу подруги, пытаясь прочитать там ответ.

– Здравствуй, Архипова, здравствуй, – кивает Виктор Георгиевич невозмутимо, тоже поднимаясь. – Не буду мешать вашему разговору, девушки. Лана, чтоб завтра, в твой выходной, я тебя здесь не видел.

Зав-отделения уходит, бросив на меня напоследок внимательный взгляд. А Маринка, как только за ним закрывается дверь, занимает тот же стул, на котором до этого сидел Виктор Георгиевич, и с тяжёлым вдохом хлопает передо мной папкой. Судя по всему, с теми самими результатами, которые я жду.

– Что там? – спрашиваю тихо, чувствуя внезапную слабость. Не внушает мне оптимизма выражение её лица. И то, что позвонила и сама мне всё принесла, а не дождалась пока я с результатами приду к ней, как мы изначально договаривались.

– Много чего интересного. Но если вкратце, эндометрит у тебя хронический. Нельзя тебе ЭКО делать… пока что, по крайней мере.

– Эндометрит… но я же прошла курс лечения после… выкидыша, – хмурюсь, чувствуя, как умирает во мне ещё один хрупкий росток надежды. И руки внезапно начинают мелко дрожать. Это у меня-то.

Прав Виктор Георгиевич. Пора отдохнуть и в выходной день быть именно, что выходной. А не идти на работу, потому что тут я хотя бы своим пациентам нужна. Осталось только решить, что делать дома, где никто не ждёт, и где я в последние два года скорее только ночую, и то далеко не всегда. 

И ведь ничего не поменяется… теперь. Так и буду я жить дальше одной работой… спасать чужих детей, лишь мечтая о своём.

– Видимо, не долечилась, – твёрдо заявляет в ответ на мои слова Маринка. – Либо по ещё каким-то причинам воспалительный процесс возобновился. Ты меня прости, конечно, подруга, но бережёшь ты себя мало. Точнее, совсем не бережёшь. И ко мне давно не приходила почему? Думаешь, если половой жизни больше нет, то и забить на себя можно? Уж от других пациенток можно такого попустительского отношения к себе ожидать. Но ты же медик. Должна понимать, что нельзя так.   

Устало вздыхаю, опуская голову на руки. Права она, конечно, но на душе и так тошно.

– Марин, не бузи, пожалуйста. Говори, что делать.

– Что делать, что делать, – сбавляет тон подруга, и уже гораздо спокойнее добавляет: – Лечиться, конечно. Там разберешься, я назначения в папку сунула. И придёшь на пайпель-биопсию, как начало цикла будет. Посмотрю на состояние твоего эндометрия ещё так. Не дрейфь, Лана, вылечим тебя. А там, глядишь, встретишь нормального мужика, и ЭКО тебе не понадобится.

Вот заладили все с этим «нормальным мужиком». Где его взять? Особенно с моим-то образом жизни. И с характером, если уж быть честной перед самой собой. Неудобная я в качестве жены. Совершенно не удобная. Этот урок мною тоже усвоен.

А, ну и чёрт с ним! Не нужен мне никакой мужик. Они только и способны, что требовать, требовать, требовать. Подстраивайся под них. Ломай себя. В рот заглядывай. Разрывайся между работой и домашним бытом. Поддерживай, понимай. А когда тебе плохо, когда… душа наизнанку и сдохнуть от боли хочется, тот, кто должен был стать твоей опорой и надёжным плечом, исчезает. Уходит к другой. Беспроблемной. И винит во всём тебя.