— Ну а теперь есть, хотя кража совершенно бессмысленная, — сказал я самым наглым тоном, на какой был способен. — Правда, нужно признаться, что это была чертовски хорошая бритва, новая и острая. Я купил её в лавке на Галлз-лэйн, прямо на выходе из Хай-олборна. Почти новая, на ручке монограмма. Я отдал за неё три соверена[7]. — В моём голосе звучало огорчение от потери, но хозяин поглядывал на меня испытующе. Я понял, что он знает значительно больше, чем показывает.

— Вы сказали, с монограммой? — повторил он бесхитростно, как устрица, поглядев на меня широко раскрытыми глазами.

— Именно. Большое Г с завитушками. А это почти то же самое, что Дж, я заплатил за эту букву свои собственные деньги, и бритва моя. — Продолжая наблюдать за хозяином, я незаметно убавил агрессивности. — У меня была старая, но я выбросил её, когда нашёл такую конфетку.

— Ну что ж. Я, конечно, прикажу слугам как следует поискать её, — ответил хозяин.

Его многословие окончательно убедило меня в том, что он знает о вчерашних происшествиях гораздо больше, чем считает нужным говорить. Хозяин тем временем раскрыл регистрационную книгу.

— Ваша комната оплачена вперёд. Только распишитесь здесь и можете ехать куда хотите. — В его глазах мелькнул огонёк жадности, свойственный всем представителям этой профессии, но я не оставил ему никакой надежды на чаевые. Джеффрис не мог бы поддаться на такие дешёвые уловки.

Я дотронулся до шляпы и отправился на поиски железнодорожного вокзала. Всю дорогу я боролся с желанием оглянуться и попытаться выяснить, кто же за мной следит.

Из дневника Филипа Тьерса

Как М. X. и подозревал, корреспонденция из Адмиралтейства была. Её должны были доставить в то время, когда он находился в клубе. Обычно в это время в квартире находился я и принимал почту. Но на этот раз я отсутствовал и тем самым дал преступнику время начать поиски, а также возможность самому получить доставленный пакет.

М. X. убеждён, что причина дикого разгрома остаётся неясной, поскольку преступник мог прекратить свои поиски, как только почта оказалась в руках. «Он искал не что-то бывшее в квартире, а то, что доставили туда», — заявил М. X., как только ему сообщили о том, что почта была отправлена. По отчёту адмиралтейской почтовой службы он установил время налёта. Если бы я вернулся на десять минут раньше, то смог бы предотвратить несчастье, но я находился у матери. М. X. просмотрел копии посланных ему документов, как обычно, раскладывая их перед собой на столе и скользя по ним взглядом. Он схватывает содержание настолько быстро, что я не успеваю за это время прочесть заголовки документов. Он признаёт, что работает с большим напряжением. «Чем скорее мы узнаем имя преступника, тем скорее я смогу отправиться в Европу на помощь Гатри».

Когда я пришёл на вокзал, поезд только подходил к перрону. Так что я успел отправить Джеймсу очередную телеграмму и убедиться в том, что билет, который мне дали вчера по дороге в Дувр, был именно на этот поезд. Голова у меня всё так же болела, мысли путались, в животе продолжались рези. Поэтому, когда выяснилось, что у меня билет в первый класс, я приободрился, надеясь отдохнуть после бессонной ночи. Я не желал никаких разговоров, от мысли о возможных попутчиках меня бросало в дрожь. Закинув саквояж в сетку, я принялся устраиваться поудобнее, чтобы провести следующий этап путешествия с наибольшей пользой для себя, проще говоря, как следует выспаться. Тем не менее я нет-нет да вспоминал об отправленной телеграмме. Содержание её было следующее: «Не удовлетворён вашими действиями на сегодняшний день. Приложите все усилия, чтобы ускорить решение вопроса». Оставалось лишь надеяться, что я правильно вспомнил шифр. Несмотря на все попытки восстановить его в памяти, я не был уверен, что написал всё так, как следует. Одна лишь мысль о возможной ошибке заставляла меня злиться на себя самого. Но, с другой стороны, что было бы, если бы записная книжка не промокла настолько, что все записи безвозвратно погибли! Вся операция провалилась бы, не успев толком начаться… и это после всех усилий, которые Майкрофт Холмс предпринял, чтобы подтвердить подлинность Августа Джеффриса. Я даже радовался гибели одной из рубашек — она оказалась настолько испачкана чернилами, что её не спасла бы никакая стирка.

Когда поезд с грохотом тронулся, я попытался задремать. В мыслях проплыли события последних тридцати шести часов, и неотвязное ощущение досады на судьбу, Викерса и Майкрофта Холмса преследовало меня. Сидя с закрытыми глазами, я мысленно пытался рассортировать свои достижения и неудачи, когда дверь открылась и в моё купе вошла молодая женщина, одетая в траур.

— О! — воскликнула она по-английски. — Я не знала… Я думала, что буду одна.

— Я очень сожалею, — откликнулся я, но тут же вспомнил о своей роли и не встал ей навстречу. — У меня билет в это купе.

— Боюсь, что у меня тоже, — сказала она, глядя на меня с несчастным видом. Хотя её лицо было скрыто вуалью, спускавшейся с широких полей шляпы, я всё же разглядел голубые глаза и белокурый локон. Получилось очень неловко.

— Ну почему же, — ответил я, пытаясь сохранить хотя бы намёк на хорошие манеры, но так, чтобы не скомпрометировать Джеффриса. — Что, у вас кто-то недавно помер?

Девушка была шокирована.

— Раз вам так хочется знать, моя мать умерла уже два месяца тому назад. — Судя по произношению, она была родом из Уорикшира, происходила из хорошей семьи и получила прекрасное образование.

— Довольно странно, что женщина в трауре разъезжает одна по Европе, — нахально сказал я. Честно говоря, как только открылась дверь, я заподозрил в своей попутчице шпионку Викерса или загадочных врагов, с которыми мне только что пришлось познакомиться. Хотя справедливости ради нужно заметить, что подозрение у меня вызывал любой, кто попадался на глаза. Головная боль ещё больше усиливала опасения. Поэтому я разговаривал возмутительным тоном, но оправдывал это для себя дурным характером Джеффриса.

— Не знаю, зачем я отчитываюсь перед вами, но я еду к своему брату. Он служит в посольстве в Базеле. В британском посольстве. — Она опустилась на противоположное сиденье, вынула из дорожной сумки книгу и попыталась читать.

— Хотел бы я знать, какой это брат позволит своей сестре одной скитаться по незнакомой стране? — сказал я, глядя, как она раскрыла том Адама Беде и пролистала примерно треть романа в поисках места, где остановилась. — Как же этот британский посол позволил сестре путешествовать без сопровождающих? Он совсем бесчувственный, что ли? Я бы ни за что не отпустил свою сестру в одиночку разгуливать по Франции.

— Это вас не касается, — высокомерно ответила девушка. Льда в её голосе хватило бы, чтобы заморозить цветущий сад.

— А может быть, вы сами придумали всё это? — рискнул продолжить я, вчуже отметив своё возмутительное поведение. — Наверно, вы просто телеграммой сообщили ему, когда вас следует ждать, и отправились в путь.